Коридор

alleanza

Я подозревал, что схема была составлена и зарегистрирована задним числом. Можно было убедить Люциуса начать по этому поводу расследование, но у меня была веская причина этого не делать. Вечером седьмого июня я встречался с Рабастаном и показал ему схему. Брат поинтересовался:

— Ты хочешь подать иск?

— Да. Если будет доказано, что Дамблдор скрывал от попечителей использование в школе настолько опасных чар, его можно будет отстранить.

— Я бы на твоем месте не спешил, — заметил Рабастан, сворачивая пергамент в свиток.

— Почему?

— Видишь

ли, — брат задумчиво уставился в потолок, — у меня есть ощущение, что в этом деле не все так просто. О том, что произошло в подземелье, мы знаем только со слов Дамблдора. Гарри пока что считается свидетелем. Когда он придет в себя, его будут допрашивать, но только для проформы. Однако если в деле начнут копаться, неизвестно, какие подробности могут выясниться…

— Ты хочешь сказать, что Гарри обвинят в убийстве?!

— Это маловероятно. Но пока не известны все обстоятельства, я бы не советовал что-либо предпринимать.

Интуиции Рабастана в таких делах можно было верить, так что я решил подождать.

После разговора с братом я аппарировал в школу — пора было сменить Беллу на посту. Еще с порога заметил, что в лазарете все изменилось. Палата было ярко освещена, а Красотка, сидя на одной из кроватей, болтала с Помфри. Это само по себе было поразительно, учитывая, что за предыдущие два дня она не произнесла ни слова.

Увидев меня, Белла вскочила:

— Представляешь, Гарри пришел в себя! Он открыл глаза, увидел меня и сказал: «Привет, мам». Это было в половине восьмого. Потом опять заснул… Стой, не ходи туда, не тревожь его!

Но я все равно заглянул за ширмы. Гарри спал, по-детски разбросав руки в стороны. Я подошел ближе и погладил его по щеке. Он смешно поморщился во сне и отвернулся.

Когда я вышел из-за ширм, мадам Помфри спросила:

— Хотите чаю? Надеюсь, Гарри не обидится, если мы позаимствуем у него плитку шоколада, чтобы отметить такое событие.

— Конечно, — сказала Красотка и улыбнулась Помфри.

***

На следующее утро Белла сменила меня на «дежурстве» в девять утра, и я аппарировал домой, чтобы поспать. Но подремать удалось недолго — около полудня она неожиданно вернулась.

— Руди! — раздавался в холле ее громкий голос. — Ты где?! Сюда, немедленно!

Я вылетел, как ошпаренный.

— Что случилось? Гарри опять плохо?!

— Нет, — бросила Красотка. — Срочно налей мне выпить! Еще поставь заглушку и найди думосбор, я тебе кое-что покажу… Времени в обрез, мне надо обратно, так что поторопись!

Через пять минут, сидя в кабинете со стаканом огневиски в одной руке и сигаретой в другой, Белла рассказывала:

— Гарри проснулся два часа назад. Сказал, что чувствует себя нормально, только голова болит. Я взяла у него воспоминание о том, что случилось в подземелье. Хоть бы только легилименция не повредила! Но я очень аккуратно, осторожно… Тянуть было нельзя, иначе подотрут память, и потом концов не найдешь!

— Правильно сделала. Так что там случилось-то?

Белла отставила стакан и вытащила из кармана флакончик с воспоминанием.

— Смотри, а я пока покурю. До сих

пор отойти не могу…

От такого многообещающего начала у меня мурашки поползли по коже еще до того, как я склонился над думосбором. Помещение, куда я «нырнул», оказалось той самой комнатой, знакомой по чертежу. Низкий потолок, тусклый свет ламп, мутное зеркало, прислоненное к стене… Перед зеркалом стоял Квиррелл, еще живой и не обгоревший. А в нескольких шагах от него — Гарри, встрепанный, грязный и растерянный.

— Ты ожидал увидеть кого-то другого? — спросил Квиррелл. Он теперь совершенно не заикался.

— Я думал, — Гарри сделал шаг назад, — что здесь… э-э… мистер Филч.

— Да ну? — иронически ответил Квиррелл. — Не знал, что Филч так популярен у первокурсников. Но в таком случае ты ошибся адресом.

— Да, конечно. Извините, я пойду…

Гарри направился было к дверному проему, где плясали языки темного пламени. Но Квиррелл щелкнул пальцами, и появившиеся из воздуха веревки стянули Гарри руки и ноги.

— Ты же не думаешь, что я отпущу тебя — после того, как ты меня здесь видел? Хотя, знаешь, это даже неплохо, что ты зашел. Мне надо беспрепятственно покинуть школу, а значит, не помешает заложник… Что-что?

Квиррелл склонил голову набок, будто прислушиваясь.

— Грейнджер и Уизли тоже с тобой? Отлично!

— При чем тут они? — возразил Гарри, бледный, как полотно. — Они на факультете, я один пришел.

— Врешь, — спокойно ответил Квиррелл. — Ты сам попросил их тебя дождаться. Избавил меня от необходимости ловить их по всему подземелью… Ладно, это подождет. Сначала мне надо закончить одно дело.

Он обернулся к зеркалу, постучал по раме, заглянул с другой стороны и разочарованно пожевал тонкими бледными губами.

— Ничего не понимаю… Как же это работает? Может, надо разбить зеркало?

— Вы хотите украсть философский камень? — громко спросил Гарри. Должно быть, рассчитывал, что Гермиона все еще в соседней комнате и услышит его.

— Не украсть, а взять, — поправил Квиррелл. — Камень не принадлежит Дамблдору, так что это, строго говоря, не воровство.

Он пристально всматривался в зеркало. Я поднял взгляд и увидел буквы, бегущие по вычурной бронзовой раме. «Erised stra ehru oyt ube…». Зеркало Еиналеж! Да еще такое большое! Черт возьми, они же приравнены к наркотикам, и за хранение даже крохотного зеркальца, купленного из-под полы в Ночном переулке, можно попасть в Азкабан. А здесь огромное, как витрина, зачарованное стекло бесстыдно выставлено на всеобщее обозрение.

— Я вижу камень, — пробормотал Квиррелл, — я отдаю его своему господину… Но где же он?

Гарри тем временем двигал руками, пытаясь ослабить веревки. Но тут Квиррелл обернулся к нему, и Гарри застыл.

— Ты же был у Фламеля, — заметил Квиррелл. — Хм-м… Может быть, это ответ. Старик не рассказывал тебе, как получить камень?

— Откуда вы знаете о Фламеле? — спросил Гарри.

Квиррелл будто не слышал. Он рассматривал Гарри, прищурившись. Вблизи было видно, какие у него светлые, почти белые ресницы.