Коридор
Шрифт:
– Карл, как хорошо, что мы с тобой встретились, а то я уже собирался тебя навестить. Ну, что, ты нашел потерянную третью часть доклада?
– Не-ет. Я ее сейчас как раз заново пишу.
– Давай, давай. Чтобы к среде она была готова. Я надеюсь, ты не забыл, что в среду у нас собрание?
Увидев боковым зрением приближающегося к ним Хельмута, Карл понял, что спасен.
– Питер, ну что ты нам за новую киношку привез?
Даже не поздоровавшись, он стал бесцеремонно вытаскивать у того из рук скрутку таких же афиш, которые после небольшой заминки россыпью разлетелись
– «Другого нет у нас пути. У нас в руках винтовка», – непонятно к чему вдруг вспомнились слова забытой песни, – «Вот тебе и «дружеский» немецкий пролетариат».
– На, и газету не забудь, – помогая бедолаге собрать растерянную поклажу, Хельмут с ускоряющимся темпом пихал ему в руки все больше и больше газет.
– Оставьте себе.
– О, спасибо, дружище. Почитаю после ужина, что там в мире нового стряслось, пока я тараканов по кухне гонял. – Он хотел было похлопать его по плечу в знак благодарности, но тот с ловкостью змеи вывернулся, быстро встав на ноги.
– Карл, не забудь про доклад, – произнес он, кивнув головой, и попятившись вглубь коридора, – я на тебя очень надеюсь.
– Надейся, надейся, – напутствовал его для убыстрения хода Хельмут. – Какой человек хороший! В кино пригласил, газетку для души почитать дал. Прямо душка.
Только сейчас он прочитал название газеты «Народный обозреватель » [29] и с недовольной миной на лице медленно перевел взгляд на афишу.
– Да, у него что фильмы, что газеты. Тебя хоть, как всегда, спас.
29
«Народный обозреватель» – официальный орган печати Национал-социалистической рабочей партии Германии. Основан нацистами в 1920 г. Одним из первых редакторов был прозаик и драматург Дитрих Экард, более известный как духовный наставник Гитлера.
– К сожалению, не сегодня. Ты чуточку опоздал, так что мне в среду придется выступать на собрании с этим… – не найдя слова помягче, он решил его никак не называть.
– А я вообще не понимаю, почему ты не сдался еще три месяца назад, а вместо этого бегаешь от этого «рупора партии».
– Ладно, пошли, любитель периодической печати. Пока мы еще кого-нибудь не встретили.
Одевая на ходу кожаные куртки на меху, они вышли на улицу. Погода была не ахти какая. Небо до самого горизонта затянуло серыми осенними облаками, а моросящий мелкий дождь освежал кожу своей обжигающей влагой.
– Хоть одну ночь без тревоги поспим.
– Да, хорошая погодка, почаще бы так. Особенно, когда я в дежурной смене, а не в наряде по кухне.
– А ты Пиноккио помолись, может он тебе и поможет.
– Скажешь тоже, он ведь деревянный.
Поддавая друг другу дружеских тумаков,
– Мы или опоздали на ужин, или моя стряпня им здорово не понравилась!?
– Сейчас все узнаем.
В толпе мелькнула бородатая физиономия Клауса, и, не мешкая ни секунды, они стали пробираться ему навстречу.
– Чего это вы здесь резвитесь, как два горных барана? Опять чего-то не поделили?
– Нет, как раз делим. Ты лучше, всезнающий брат наш, поведай, куда это все так торопятся, даже не отведав моей высоко эстетичной кулинарии. На кухне, что, обнаружили палочку стафилококка?
– Все гораздо хуже. У второго КП стоит наше новое чудо техники – танк «Пантера». Вот все на него и бегут посмотреть. Слышали? Говорят, они на Курском выступе произвели большой фурор.
– «Да, да. Слышали, слышали, и не только мы. Так драпают ваши «Пантеры», что до сих пор остановиться не могут», – тут же про себя парировал Карл.
– Ну что? Пойдем, посмотрим на эту чудо-кошку?
– А как же ужин?
– Ну его к черту. Мы с тобой сегодня вкусно поужинаем в другом месте, а заодно и мягкого французского вина отведаем.
– Ладно, вы тут сами дальше фантазируйте, а мне на службу пора, – махнув на прощанье рукой, Клаус быстро растворился в людском потоке.
– Ты, что, в наряде переутомился сверх нормы, что у тебя такие навязчивые идеи?
– Вот нахал, я для него суечусь тут, а он вместо благодарности еще и хамит!
– Неужели? И в чем, позволь узнать, это выражено?
– Помнишь мой недавний разговор с Бренеке?
– Дальше можешь не продолжать. Ты опять втянул меня в какую-то гадость?
– Вовсе нет. Просто он меня слезно умолял выполнить одно поручение. И в конце концов, я решил согласиться.
– И меня за одно приработал?
– В некоторой степени. Но ты меня еще сам за это благодарить будешь.
– С какой это стати?
– Этот засранец Бренеке решил испортить мне настроение, послав сопровождающим почты на станцию. Но один я с этим заданием справиться не могу. Мне нужен был помощник. Машины– то две. И угадай, кого я назвал?
– Я уже давно угадал. Спасибо тебе большое.
– Да ладно, не дуйся ты, я же все специально подыграл.
– Вот это-то меня и пугает.
– Помнишь ту мадам, – не обращая на его постоянные колкости никакого внимания, продолжал Хельмут, – с которой я познакомился на прошлой неделе?
– Не помню, у меня на всех твоих мадам никакой памяти не хватит.
– Ну, черненькая такая. Ее Николь зовут.
– Ну?
– Что ну, помнишь или нет?
– Прекрати тянуть резину, иначе сам поедешь на станцию.
– В общем, у Николь есть свое заведение на 31-м километре – называется «Prestige», ты его, наверное, и сам не раз видел, проезжая мимо. Я ей уже позвонил, так что на обратном пути нас ожидает теплый прием.