Коридоры кончаются стенкой
Шрифт:
В горотдел Малкин явился взбудораженный и окрыленный. Кажется, ему удалось нокаутировать спесивого Первого, и тот отказался продолжать бой. Как он поведет себя после, когда пройдет страх? Ринется с жалобой в крайком и там, особенно не разбираясь, как это принято в партийных инстанциях, примут решение? Надо упредить. Надо немедленно связаться с УНКВД.
Он позвонил Евдокимову, рассказал о случившемся.
— Меня, Ефим Георгиевич, настораживают не амбиции первого: для партработников такого уровня это естественно. Зачем он так нахраписто лезет в рабочие
— Логично мыслишь. Возможно, так оно и есть. Но ты с мерами не торопись. Возьми его под контроль. Дай увязнуть покрепче. А с Шеболдаевым я переговорю немедленно. Подготовлю на случай, если тот позвонит. Других вопросов нет?
— Только этот.
— Как работается на новом месте?
— Наследство тяжелое.
— Потому я и направил туда именно тебя. Выправишь положение — в долгу не останусь. Ты меня знаешь. Молодец, что позвонил. Возникнет неотложка — действуй без согласований, время не теряй. Я тебе доверяю и всегда поддержу. Ягода к тебе не собирается?
— Не в курсе. Информации пока не поступало.
— Поступит — звони немедленно.
— Обязательно.
— Ну, будь здоров.
Беседа с Евдокимовым вполне удовлетворила. Настроение поднялось. Он прошелся по кабинету, насвистывая полюбившуюся мелодию.
«Черт возьми, даже не с кем поделиться радостью! — Малкин грустно вздохнул. — Надо вплотную заняться кадрами: без преданных людей дело не склеится».
11
Засветло Малкин был уже на ногах. Сработала привычка поздно ложиться и рано вставать. Взглянув на спящего Кабаева, предупредил жену, чтобы не будила его, выпил кофе и вышел из дома. Алексей возился с машиной во дворе на бетонированной площадке. Завидев хозяина, сел за руль и запустил двигатель.
— В отдел? — спросил коротко, когда Малкин тяжело плюхнулся на сиденье.
— В отдел. Как спалось?
— Нормально.
— Сегодня поездок не будет. Можешь заняться машиной.
— Отлично! — обрадовался шофер. — Я как раз хотел просить вас об этом. Что-то карбюратор выкомаривает.
— Вот и приведи в порядок. На этой неделе поедем в Ростов.
— Надолго?
— Как придется.
— Понял. Значит, минимум на три дня.
Малкин промолчал. Было не до разговоров. С похмелья кружилась голова, подташнивало, ноги подрагивали и заплетались.
Когда шофер подрулил к подъезду горотдела, он неуклюже выбрался из машины и пошел, пошатываясь, тяжело ухая по ступеням. Молча выслушал доклад оперативного дежурного и, кивнув в знак одобрения, пошел к себе. В кабинет вошел через запасной ход; минуя приемную. Не успел сесть за стол, позвонила секретарь.
— Иван Павлович, извините за беспокойство, здравствуйте!
— Что случилось? — спросил недовольно, не отвечая на приветствие.
— К вам сестра-хозяйка дачи Ворошилова. Галина Лебедь.
— Что ей нужно?
— Говорит, по личному вопросу.
— Для личных вопросов есть приемные дни.
— Она
— Я занят. Пусть ждет, если невтерпеж. Я приглашу.
Галина Лебедь — новоиспеченный агент Малкина.
Неделю назад она без колебаний приняла его предложение о сотрудничестве. Условие, правда, выставила кабальное: работать будет только с ним и ни к кому другому на связь не пойдет.
— В жизни агентов масса неожиданностей, — возразил Малкин. — Нужна будет помощь — к кому обратишься?
— К вам.
— Меня на месте нет. Я в командировке. А дело срочное.
— Выкручусь.
— Можешь выкручиваться сколько твоей душе угодно, если вопрос будет касаться лично тебя. А если завладеешь информацией, касающейся других людей, а то и государства?
— Тогда пойду «на Вы» как любая добропорядочная гражданка. Обращусь к одному из ваших замов или начальников отделений.
— Это, конечно, не выход, но… ладно! Тебе видней, — согласился Малкин, а про себя подумал: «Дура набитая! Замараешься пару раз — заставлю бегать по струночке и делать то, что тебе прикажут».
Приметил он Галину давно. Красивая, общительная, для женщины — очень даже не глупая. Решил приспособить к чекистской работе. Вербовка состоялась раньше, чем намечал, и прежде, чем сделал необходимую в таких случаях установку. Так сложились обстоятельства. Псевдоним Галина выбрала сама, снова проявив своеволие: «Виржиния!» — выпалила сразу, как только зашел об этом разговор.
— «Виржиния»? — удивился Малкин. — Почему именно «Виржиния?» Не лучше ли попроще — «Мария, скажем, или… «Ябеда»?
— «Виржиния», — уперлась Галина.
— У тебя что, родственники за границей?
— Откуда, Иван Павлович! От сырости, что ли? — рассмеялась Галина. — Ну, просто, понимаете… Звучит красиво, романтично…
— Ах вот оно что! Романтично! Ну, ладно. Будь по-твоему, — уступил Малкин. — Довольна?
Галина была довольна. Игриво бросила вниз кисть правой руки с выпяченным указательным пальцем и ткнула им в крышку стола, словно поставила точку. Условились о дате и Месте контрольной встречи, о способах связи в экстренных случаях, и вот она, наплевав на уговор, рисуется в приемной: ей, видите ли, приспичило по личному вопросу. А может, пришла не как агент, может, действительно личное зажало? Позвонил в приемную, сказал строго:
— Пусть войдет гражданка Лебедь!
«Виржиния» появилась в дверях сразу, как только он закончил фразу. Вошла, плотно закрыла за собой дверь и стремительно пошла к столу. На ходу вынула из ридикюля конверт и, распрямив его на ладони, припечатала к столу перед Малкиным.
— Вот! — лицо ее светилось лукавством.
— Что это? — Малкин сердито уставился на «Виржинию». — Объяснение в любви?
— Нужен вы мне, такой старый! — хихикнула Галина. — Да не сердитесь вы, Иван Павлович! Ну, нарушила я эту, как ее там… конспирацию. Нарушила, да? Нарушила, конечно, нарушила! Ну, подперло, стало невтерпеж…