Коридоры кончаются стенкой
Шрифт:
На основе тщательного анализа деятельности Сочинских ГК ВКП(б), горсовета, ГК ВЛКСМ и других общественных и хозяйственных организаций, выяснить:
а) какой отрицательный результат дала реализация принятых ими решений в 1934–1936 годах;
б) какой след оставили эти решения в сознании трудящихся города;
в) каким образом это отразилось на отношениях горожан и сезонных рабочих, занятых в строительных и других организациях города.
Добытый материал вместе с запросом высылайте в наш адрес.
«Молодцы придурки, — возмутился Малкин. — До ветру не сходят, пока не напакостят. Это ж надо додуматься поставить так вопросы. Попробуй, вычлени из вреда от расхлябанности, ошибок и просчетов, от неумения
Малкин собрал руководящий состав отдела, ознакомил с запросом.
— Что будем делать? Что отвечать? — обратил он свой взор на заместителя.
— Мне трудно советовать, я этих метелевых-гутманов в глаза не видел, — ушел от прямого ответа Абакумов. — Но думаю, что постановления пленумов и решения бюро горкома, если их рассмотреть под правильным углом, могут стать хорошим подспорьем для написания ответа.
— Правильно, — поддержал Аболин, — особенно много фактуры в протоколах и стенограммах пленумов и собраний партактивов. Там коммунисты ставили вопрос ребром — вот вам и оценка деятельности прежнего руководства.
— А докладные записки руководителей ведомств? — подхватил Захарченко. — А приказы о взысканиях? Проанализируем дела об антисоветской пропаганде, о вредительстве, сделаем выписки, снабдим их короткими комментариями — и пусть захлебываются.
— И не нужно никаких дополнительных проверок, — подытожил Абакумов.
Малкин, довольный, улыбался. Ему нравилось, как близко к сердцу приняли подчиненные его озабоченность. — Золотоголовые вы мои, — произнес он с легкой иронией, — что бы я без вас делал? Вы с такой легкостью берете то, что лежит на поверхности.
Ладно. По Сеньке шапка. Какой вопрос — такой ответ. Готовьте фактуру, комментарии, а мы с Абакумовым сварганим отписку. Договоритесь между собой, кто где будет производить раскопки. Срок исполнения… — Малкин зачем-то взглянул на часы, — три дня хватит?
— Вполне, — поторопился за всех ответить Захарченко. Остальные, соглашаясь, закивали головами.
«Черт бы их подрал, этих гутманов, лапидусов, — выругался Малкин, когда за Абакумовым, выходившим последним, закрылась дверь. — Навязались на мою голову. И эти, мудаки-москвичи, мусолят, мусолят, сколько можно? Давно пора всю банду пустить в расход».
Чертыхаясь по любому поводу, он никогда всуе не поминал Бога, хотя относил себя к воинствующим безбожникам. Эту странность подметили в нем подчиненные и при случае зубоскалили по этому поводу, но лишь тогда, когда была полная уверенность, что их «шуточки» не достигнут ушей начальства.
Почувствовав усталость, Малкин заперся в кабинете и прилег на диван. В голову полезла назойливая несуразица и, разворошив залежи памяти, извлекла на поверхность горькие воспоминания о недавней обиде. Перед глазами возник омерзительный облик Осокина, посягнувшего на его независимость. «И ведь выскользнул, подлец, из рук в самый неподходящий момент», — снова зашевелилась злость. Он и сегодня еще томился в догадках: спасла Осокина случайность или вражья рука Шеболдаева, ловко умевшего уводить от беды своих выдвиженцев, когда они по уши зарывались в грязь. Как бы там ни было, но Малкин тогда остался с носом и даже сейчас, по прошествии почти трех лет не мог успокоиться, предать забвению и простить себе допущенную ошибку. Винил в этом и Евдокимова. Это он в том памятном разговоре рекомендовал не торопиться с принятием мер. Прислушался. Не спешил. Компромат, правда, собирал и вел себя с ним напористо, бескомпромиссно. Обставил осведомителями. Донесений немедленно анализировал, проверял, закреплял
— Подмена руководства горсовета и отдельных, а точнее сказать, подавляющего большинства хозяйственных организаций при полной некомпетентности райкомовских кадров, — злобствовал Малкин, прекрасно понимая, что перегибает, — все чаще приводит к колоссальным потерям. Думаю, что всем нам предстоит в ближайшее время принципиально, по-большевистски разобраться кто есть кто и что происходит в действительности: являются ли безобразия, которые мы имеем, результатом ошибок и грубых просчетов, или прямого, осознанного вредительства.
«Вредительство! Конечно, вредительство!» — вопили анонимные доброжелатели в доносах, которые пачками ложились на стол Малкина. «Считаем своим патриотическим долгом просигнализировать Вам, товарищ Малкин, о чужаках с явно контрреволюционным уклоном, о наличии политически нездоровых настроений среди населения города, и особенно среди вербованных и прочих приезжих, проживающих в бараках, о сползании с марксистских позиций некоторых коммунистов, сочувствующих и беспартийных большевиков. Вам нужны факты? Пожалуйста! На днях трое рабочих хулиганы Сидоров, Иванов и Петров изуверски издевались над рабочим-татарином Абас Амахмедовым, беспричинно и грубо обзывая его татарином, а завпарикмахерской Хохмидзе запретила парикмахерам говорить по-грузински во время обслуживания клиентов других национальностей. Разве это не есть проявление великодержавного шовинизма?» «Товарищ Малкин! Инженерно-технические работники Балагуров, Копайгора, Мочалкин и Пеньков во время пьянки с рабочими в рабочее время травили антисоветские анекдоты и нелестно отзывались о товарище Сталине. Все четверо коммунисты…»
Малкин стервенел и матерился.
— Вот! — кричал он начальнику секретно-политического отделения. — Полюбуйся! Распустил людей. Со всякой мутью лезут к нам. Надо выявить с десяток злопыхателей и под суд. Немедленно! Иначе захлебнемся в этом дерьме!
— Так здесь же конкретные факты, Иван Павлович, — осторожно сопротивлялся начальник отделения, — их легко проверить.
— Нечего проверять! — ответил Малкин. — Такого дерьма в протоколах бюро хоть ж…й ешь. Осокин за это и сам карает и с такими фактами к нему не подкопаешься.
— По-моему, Осокин понял ошибку и ищет примирения.
— Притворяется. Я ему не верю. Спит, гад, и видит себя на моем горбу.
— Агентура тоже ничего путного не дает.
— Тогда зайди с другого боку, оставь пока пятьдесят восьмую. Они сейчас ворочают средствами в десятки миллионов. Естественно, расхищают, разбазаривают.
— Это больше касается хозяйственников.
— А райком для чего? Для мебели? Все он знает и не без выгоды прячет концы. Не зря держат меня на расстоянии: ни в бюро, ни в состав пленума не ввели и на заседания не приглашают.