Король драконов и Принцесса-Апельсин

Лакомка Ната

– Я же просил тебя… – почти простонал отец, но его никто не слушал.

– Разговаривать не запрещаю, но угрожать ей не позволю, – продолжал король Рихард. – Советую попридержать резвость, потому что мои люди слушаются только меня, и принц Альбиокко для них не господин. Это ясно?

– Предельно, – подтвердила я дерзко. – Ясно, что теперь в Солерно новый король – вы. Настоящий король упразднён, как был упразднён прежний верховный король.

Отец закрыл глаза ладонью, будто делая вид, что ничего не слышит, не видит, и не желает участвовать в этом мятеже.

–

Не преувеличивайте, принц, – сказал король Рихард. – Никто не сместил с трона вашего отца, и ваши приказы для этого города остаются в силе. Все, кроме тех, что касаются принцессы. Если вы такой поборник законности, то извольте выполнять приказ вашего сюзерена. Мой приказ.

– Конечно, – снова согласилась я. – Мой долг – выполнять любые приказы вашего величества. Даже безумные.

– Пока безумно ведёте себя только вы, – заметил дракон.

– Или единственный, кто разумно, – не спустила я и эту фразу, потому что она задела меня за живое.

Сначала Хильдика, потом отец, теперь уже и король Рихард говорят о безумии. Не хватало ещё, чтобы они объединились и официально обвинили принца в сумасшествии. А может… они уже объединились?..

Рихард придвинулся ко мне ещё ближе, и теперь возвышался надо мной, уперев кулаки в бока и чуть хмурясь.

Я невольно сглотнула, потому что когда такое существо стоит так близко, начинаешь немного нервничать. А если это существо ещё и смотрит вот этим странным взглядом…

– Что же ты за человечек? – спросил король Рихард негромко, неожиданно переходя с вежливого «вы» на пренебрежительное «ты». Впрочем, сейчас я в его голосе пренебрежения не уловила, но такой переход мне совсем не понравился. – Тебе сказали, что ты проиграл, – дракон говорил мягко, почти нашёптывал, но глаза горели, как угли, – проиграл, а всё равно не сдаёшься. Или тебе так важно лезть вперёд? Чтобы все смотрели тебе в спину и восхищались твоей смелостью? Не лучше ли проявить благоразумие, а не глупую смелость? Успокойся уже.

Проиграл… лезть вперёд… Я закипела только от этого, а «глупая смелость» добавила ещё больше гнева и злости.

– Если бы я был один, – сказала я с холодным бешенством, – то, возможно, так бы и сделал. Промолчал, позволяя вам, моему отцу, прочим заблуждаться и совершать опасные глупости, – я вернула ему его дурацкие слова. – Но за мной мои близкие, родные, мои подданные. Я не могу позволить себе такой роскоши – сдаться вам на радость. Я обязан сражаться до конца, защищая тех, кто стоит позади меня. И лучше я умру глупым смельчаком, чем благоразумным трусом.

Что-то промелькнуло в глазах-угольях, что-то непонятное, отчего я попятилась, но сразу же гордо вскинула голову. Я сказала правду, не сказала ничего оскорбительного, а дерзость – не оскорбление сама по себе. Но даже если дракон решит казнить за дерзость, ему придётся потрудиться, чтобы справиться со мной. И дело не закончится одним расквашенным носом.

Король Рихард молчал несколько секунд, а потом хмыкнул и тряхнул косматой головой.

– Как будто кто-то угрожает вам смертью, – проворчал он,

но больше ни о чем не спрашивал и уселся в кресло, расставляя шахматные фигуры. – Что ж, старина, – обратился он к моему отцу, – давай ещё одну партию. Давно я в шахматы не играл.

Меня никто не задерживал, и я поспешила уйти. Я была уже на пороге, когда король Рихард спросил у моего отца:

– Говорят, твоя жена была чудесной женщиной?..

Я дёрнула плечом, услышав, что он расспрашивает о матери. К чему это любопытство? Как будто дракону может быть интересна давно умершая женщина.

А меня сейчас интересовали не мёртвые, а живые. Стрелой пролетев по коридору, не обращая внимания на поклоны придворных и слуг, я ворвалась в наши с Хильдикой покои, как ворвался бы дракон в свою пещеру, почувствовав вора.

Хильдика как раз собиралась переодеваться к ужину, и стояла перед зеркалом в одной нижней шёлковой рубашке, задумчиво прикладывая к плечам шёлковое же платье цвета морской волны. Ещё два платья – золотистое и алое – лежали в кресле, дожидаясь своей очереди.

– Наряжаешься? – прошипела я, со стуком закрывая дверь и рывком передвигая дверную задвижку.

– Что с тобой? – Хильдика обернулась, глядя с тревогой. – Что-то случилось?

– В этом городе много чего случилось, – отрезала я, – но тебя интересуют только тряпки и драгоценности.

Подскочив к сундуку, где уже хранились наряды Аранчии, я протянула руку к Хильдике:

– Дай ключ.

– Зачем тебе? – совсем перепугалась она и уронила платье.

Оно скользнуло вниз мягко, затрепетав нежными волнами, словно ткань была живая, и улеглось волной на полу.

Вместо ответа я схватила подсвечник и сбила напрочь замок, запирающий сундук. Откинув крышку, я принялась безжалостно выбрасывать платья, юбки, плащи, туфли и головные покрывала.

– Что с тобой? Что ты делаешь? С ума сошла? Это же лучший шёлк! – Хильдика бросилась ко мне, намереваясь остановить, но на полпути остановилась сама, в волнении переплетая и расплетая пальцы. – Анча, опомнись!.. – взмолилась она.

– Ещё скажешь про моё сумасшествие, – предостерегла я её, – получишь оплеуху.

– Да что происходит… – пробормотала она, чуть не плача. – Что ты ищешь?

Но я уже нашла и вытащила из сундука почти слежавшееся платье. То самое, в котором самозванка приехала в Солерно. Вернее, похожее на то самое. Здесь же лежали и мои туфли – с круглыми пряжками.

– Мерзавка, – я в гневе скомкала парчу и с размаху швырнула обратно в сундук.

– Кто – я?! – вспыхнула Хильдерика. – За что ты меня так?

– Не ты, – процедила я сквозь зубы. – Самозванка. Ты слепая, что ли? Моё платье – вот оно. Никто его не украл. Оно как лежало, так и лежит себе. Эта тварь полностью скопировала и ткань, и покрой. Чтобы повторить такую работу, – я в сердцах пнула сундук, – чтобы сделать такие же вещи, надо много денег. Очень много денег. Наша лгунья явно непроста. А король Рихард взял её под защиту. Это заставляет о многом задуматься.

– О чём, например? – спросила Хильдика, начиная подбирать разбросанные мною наряды.