Король казино

Незнанский Фридрих Евсеевич

Пестов побагровел, кулаки его сжались, казалось, что он выкинет нечто непотребное, но ему удалось спра­виться с гневом.

Вы ответите за оскорбление, — с трудом выда­вил он и двинулся к выходу.

Дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник­ли два сотрудника.

Уведите, — приказал Самсонов.

Один из сотрудников сноровисто прошелся по одежде генерала и после личного обыска отступил в сторону, давая Пестову дорогу.

Это арест? — обернулся Пестов. — Тогда где сан­кция прокурора?

Вы задержаны, это в моей компетенции. Сове­тую еще раз хорошенько подумать. И рассказать мне и господину следователю всю

правду.

Он не испугался, — сказал Турецкий, когда за Пестовым закрылась дверь. — Чувствует себя в безо­пасности...

Хочешь кофе, Саша?

С удовольствием.

Люблю готовить сам. И только по-турецки. Кста­ти, откуда у тебя такая фамилия, Турецкий?

А и сам не знаю, Николай Васильевич! Специ­ально интересовался. Дошел аж до восьмидесятых го­дов позапрошлого века!

И все Турецкие?

Сплошь.

И чем занимались? — ставя на плитку воду с сахаром, поинтересовался генерал.

Воевали. Были в роду и поручики, и ротмистры, и полковники. И даже один генерал!

Турецкому по-турецки! — возгласил Самсонов, разливая кофе по чашечкам. — Прошу!

Кофе что надо! — похвалил Александр.

Пестов задержан, для других он в краткосрочной служебной командировке. Два-три дня можно работать спокойно. Дальше начнется сильное давление сверху. И придется принимать решение. Соберем доказатель­ства — отправим в Лефортово, не сможем — придется отпускать.

Лишь бы не мешали работать эти два-три дня... фонограмма этой сцены отсутствует?

Слышимость пока нулевая, но наши люди рабо­тают. Известно, что Пестов отдал Рябкову приказ о немедленной ликвидации Веста.

Кто-то, в свою очередь, приказал и Пестову?

Да, было перехвачено, прямо скажу, странное сообщение.

Указание могло исходить от вице-премьера Стрель­никовой и полковника Саргачева, — гнул свою линию Турецкий.

Скорее всего, — согласился генерал.

А чей голос-то был: мужской или женский?

Прозвучала похоронная музыка, — ответил Ни­колай Васильевич.

2

Владимир Демидов сидел в машине и ждал, когда распахнется дверь подъезда, выбежит улыбающаяся Лиля, вспорхнет на сиденье рядом, тронет за руку и, как всегда, приветливо скажет: «Привет, Демидыч!»

За несколько дней, которые он провел рядом со сле­дователем Федотовой, он заметно изменился. Если рань­ше, кроме водолазки, куртки и джинсов, он ничего не признавал, то теперь пришлось надеть костюм, белую рубашку и даже нацепить галстук. Здоровенный, вы­сокий, с крутыми, налитыми силой плечищами, глад­ко выбритый и пахнущий иностранным дезодорантом, он выглядел весьма представительно. Памятуя о при­казе Грязнова ни на шаг не отпускать от себя охраня­емый им объект, он, не обращая внимания на возра­жения секретарш, перся за Лилей в кабинеты, словно танк. Остановить его мог лишь взгляд или слово Федо­товой, но и в этом случае он оставался в приемной, садился где-нибудь возле окна и превращался в не­подвижный монумент. Понаслушался Демидыч от Лили о разных чиновничках с телевидения, из редакций, министерств и сделал однозначный вывод, что работа­ют в этих организациях людишки хотя и с гонором, по пустые, боязливые, ворюги, каких свет не виды- пал, говорят гладко, целуют ручки Лиле при проща­нии, чего-то вроде обещают, возмущаются, кипятят­ся, а на поверку выходит одна болтовня.

Привет, Демидыч!

Здравствуйте, — расплылся в улыбке

парень. — Куда сегодня?

Сегодня мы едем в место, куда тебя не только в приемную, но, пожалуй, и в подъезд не пустят!

Че это?

Опять зачёкал? Тебе сколько раз говорить, Де­мидыч?

Куда ехать-то?

В «Белый дом».

Демидыч неопределенно хмыкнул и тронул ма­шину.

Лилия Федотова ехала на прием к вице-премьеру Ларисе Ивановне Стрельниковой. Вчера вечером вице- премьер позвонила и несколько минут разговаривала с ней. По существу разговор был пустой, но в конце Лариса Ивановна, почти приказным тоном, предложила прибыть следователю в ее кабинет в «Белом доме» в десять ноль-ноль.

Для вызова могли быть две причины: по просьбе Ефима Ароновича Фишкина, что было вполне вероят­но после беседы с ним, или по другой, более серьез­ной причине, если каким-то образом вице-премьеру донесли о готовящейся к опубликованию статье в од­ной из центральных газет.

И что будем делать? — спросила Лиля у Фишки­на, когда тот ознакомился с выводами графологичес­кой экспертизы о том, что подписи от имени Федото­вой поддельные.

Дело прошлое. Что вспоминать?

В данном случае срок давности не прошел, тем более что дело, можно сказать, свеженькое.

Что вы собираетесь предпринять?

Вам не ясно? Предъявить вам обвинение, закон­чить расследование и направить дело в суд. Но, скорее всего, вести дело будет другой следователь.

Суды завалены делами куда более серьезными...

Ваше не менее серьезное, и я найду возможность его ускорить. И уверяю вас, что срок наказания будет вам обеспечен.

И на сколько потянет?

По алмазным акциям и пионерским лагерям я предъявлю обвинение в злоупотреблении и подделке документов, в том числе и в подделке моей подписи, что потянет годика на три. А вот по судоремонтному заводу обвинение посерьезнее. Вы, Ефим Аронович, пол­ностью разграбили заводик, недостроенные суда. Все было переправлено вами в прибалтийские страны. Сум­мы, вырученные при этом, вам известны лучше, чем мне. В этой части и по этим эпизодам вам будет предъяв­лено обвинение в хищении в особо крупных размерах.

Подобные заявления нуждаются в доказатель­ствах, — приосанился Фишкин.

Неужели вы полагаете, что я пришла бы к вам без доказательств?

Лиля выложила на стол папку.

Здесь, Ефим Аронович, показания свидетелей — бывших руководителей и рабочих завода, водителей гру­зовиков, копии ваших приказов и писем, накладных расходов, а также расписки в получении материалов со склада. А так как я лицо заинтересованное — вы, ри­суя мои подписи, хотели подставить меня под удар, — и, разумеется, доведу дело до логического конца. Не сама, а руками моих коллег — других следователей.

Может быть, мы сумеем договориться, — испу­ганно сказал Ефим Аронович.

Можем, — с готовностью согласилась Лиля.

Назовите сумму, и я весь к вашим услугам, — с облегчением вздохнул Фишкин.

Вы не так поняли. Взятки я не беру, — спокойно ответила Лиля. — Но договориться мы можем. На до­ну ментах три подписи. Ваша, моя и госпожи Стрель­никовой. Мне необходимо знать, каким образом акции

по алмазам попали именно к вам, если учесть огром­ную конкуренцию в этом вопросе, и почему госпожа Стрельникова проникалась столь непостижимым ува­жением к вашей организации, выделяя вам лакомые куски как в столице, так и на территории страны.