Король [любительский перевод]

Уорд Дж. Р.

Когда они расстались – что произошло по его инициативе – он много читал о горе. Стадии. Процесс. Что забавно... и странно, но лучшим источником стал маленький буклет о потере домашнего питомца. Там был опросник в стиле: чему научила вас ваша собака?; чего вам больше всего не хватает после смерти кота?; также предлагалось вспомнить самые любимые мгновения с вашим какаду.

Сэкстон ни за что не сознался бы в этом, но он ответил на каждый вопрос о Блэе в своем дневнике... и это помогло. Но он по-прежнему спал один, и, несмотря на наличие

секса, вместо того, чтобы перевернуть чистый лист, он испытывал все большую боль.

Но все равно было лучше, чем раньше. По крайней мере, он хотя бы отчасти вернулся к нормальной жизни: первые пару ночей он ходил как зомби. Сейчас рана затянулась, он начал есть и спать. Но периодически срывался... например, каждый раз, как видел Блэя и Куина вместе.

Сложно радоваться за любимого человека... когда он счастлив с кем-то другим.

Но так всегда бывает в жизни, есть вещи, которые ты можешь изменить, и те, на которые ты повлиять не в силах.

И на этой ноте...

Закрыв глаза, Сэкстон дематериализовался, появляясь на укрытой снегом лужайке, большой, размером с городской парк... и такой же ухоженной. С другой стороны, его отец ненавидел все, что выбивалось из порядка: растения, предметы искусства, мебель... сыновей. Огромный особняк занимал больше пятнадцати тысяч квадратных футов, несколько поколений пристраивали крылья. Смотря на него, стоя в зимней ночи, Сэкстон вспомнил о том, как именно отец купил это здание, когда какой-то студент оставил его Колледжу Союза... оно – словно Старый Свет в Новом Свете, родной дом вдалеке от отчизны.

Традиционалист по натуре, его отец наслаждался возвращением к корням. Хотя едва ли он когда-то покидал их.

Сэкстон подошел к главному входу, газовые лампы по бокам широченной двери замигали, отбрасывая свет на резной камень, который на самом деле был сделан в девятнадцатом веке как часть неоготики. Остановившись, он подумал, что не станет звонить, ведь персонал, скорее всего, ожидал его. Они, прямо как его отец, всегда торопились впустить его внутрь и потом выставить вон из дома... словно он – нуждавшийся в обработке документ или ужин, который нужно накрыть и спешно убрать.

Никто не открыл двери заблаговременно.

Наклонившись, Сэкстон потянул железную цепь, укрытую бархатом, дабы сработал дверной звонок.

Ответа не было.

Нахмурившись, он отступил назад и посмотрел вбок, но ничего не добился. Слишком много стриженых кустарников, чтобы рассмотреть что-то сквозь освинцованное стекло.

Стоять на пороге дома – хорошее подтверждение характера их отношений, не так ли? Мужчина требует присутствия сына на своем дне рождения, а потом оставляет его на морозе перед дверью.

На самом деле, Сэкстон решил, что само его существование – «пошел на хрен» для отца. Исходя из того, что он понимал, Тайм всегда хотел ребенка... особенно сына. Молил Деву-Летописецу. А потом его желание исполнилось.

К несчастью, оговорка мелким шрифтом в договоре в итоге сорвала всю сделку.

Когда

Сэкстон пустился в мысленные дебаты по поводу повторного звонка, дворецкий открыл дверь. Лицо доджена было ледяной маской, как всегда, но он не поклонился перворожденному и единственному сыну его хозяина, что прекрасно показывало, какого он мнения о том, кого он пускал сейчас в дом.

В доме не всегда было так. Но когда умерла его мама, и всплыл его грязный секрет...

– Ваш отец в настоящий момент занят.

И все? Никаких «Я-могу-взять-ваше-пальто?», «Как-поживаете?» или даже «Нынче-выдалась-холодная-ночь».

Его не удостоят даже разговора о погоде.

И пусть. Парень все равно никогда не заботил его.

Дворецкий, отступив в сторону, приклеился взглядом к шелковой стене напротив, пройти под этим сосредоточенным взглядом было не легче, чем сквозь электрическую ограду... но, по крайней мере, Сэкстон привык к этому.

И он знал, куда идти.

Приемная для дам располагалась слева, и, зайдя в цветастую комнату, он засунул руки в карманы пальто. Лавандовые стены и лимонно-желтый коврик были яркими и жизнерадостными, и, по правде, отправив сюда Сэкстона, они намеревались оскорбить его, но он и сам предпочитал эту комнату той, что располагалась напротив и предназначалась для джентльменов.

Его мать умерла примерно три года назад, но здесь не было места для скорби по ней. На самом деле, Сэкстон сомневался, что его отец вообще скучал.

Тайм всегда сильно интересовался законами... даже больше проблем Глимеры...

Сэкстон застыл. Повернулся к другому концу комнаты.

Издалека послышались смешанные голоса… весьма необычно. В доме всегда было тихо, как в библиотеке, персонал передвигался на цыпочках, доджены разработали сложную систему жестов, которыми они общались, чтобы не потревожить хозяина.

Сэкстон подошел ко второму набору двойных дверей. В отличие от первых, они вели в фойе и были закрыты.

Приоткрыв дверь, Сэкстон скользнул в просторную восьмиугольную комнату, в которой хранилось собрание Древнего Права в кожаном переплете. Потолок располагался в тридцати футах над полом, молдинги были темного красно-коричневого цвета, карнизы над дверями испещрены готической резьбой в общем стиле... ну или репродукцией, сделанной в девятнадцатом веке.

В центре круглой комнаты стоял огромный круглый стол, мраморная столешница которого... ввергала в шок.

Он был усыпан открытыми томами.

Посмотрев на полки, он увидел пробелы в бесконечных рядах книг. Примерно двадцать.

Предупреждение загремело на задворках разума, и он, не вынимая рук из карманов, наклонился, скользнув взглядом по открытым строчкам...

– О, Господи...

Престолонаследие.

Его отец изучал законы о порядке наследования престола.

Сэкстон, услышав голоса, поднял голову. В комнате они были громче, но все равно приглушенными еще одним набором дверей напротив.