Король Шломо
Шрифт:
«А ведь филистимляне не самые великие оружейники, – подумал командующий. – Кто же мог сделать этот меч? Арамеи из Дамаска? А может, кто-нибудь другой?»
Он отвалил камни, поднял меч, отряхнул его от песка и, прижав к груди, понёс в свою палатку. Это оружие он не отдаст никому!
У палатки его ждал солдат, только что прискакавший на муле из Ерушалаима. На голове у солдата была чёрная лента. Бная бен-Иояда едва не выронил меч.
– Кто? – спросил он хрипло.
– Первосвященник Цадок, – ответил солдат. – Где главный коэн войска?
Прервав
Глава 25
Пророк Ахия диктовал послание к надёжным людям в Ерушалаиме. Он отослал из дома всех, даже своего писца, и остался вдвоём с самым верным учеником – Эйкером. Они сидели возле открытой печи, Эйкер держал в руках глиняный цилиндрик и железной палочкой наносил на него аккадские значки слов, которые диктовал ему пророк Ахия.
«Кроме дочери фараона король Шломо взял в жёны ещё многих язычниц из народов, о которых Господь сказал сынам израилевым: “Не роднитесь с ними, чтобы они не склонили сердца ваши к своим божествам”», – писал Эйкер.
Послание было настолько секретным, что пророк Ахия, опасаясь, как бы оно не попало в руки врагов, не разрешил его записывать ни на дощечке, ни на пергаментном свитке, как это делалось всегда. Он запретил Эйкеру писать смоляными чернилами или медной краской – только палочкой по сырой глине.
– В конце письма я оттисну печать с моего кольца, – сказал пророк Ахия.
– А я отожгу письмо в печи, выну и облеплю сырой глиной, – отозвался Эйкер. – Тогда ты ещё раз оттиснешь свою печать, и я окончательно отожгу всё вместе.
– Правильно. И когда моё письмо получат в Ерушалаиме, оболочку разобьют и сравнят печати внутри и снаружи, чтобы исключить подделку.
Ахия продолжал диктовать:
«Мне сообщили, что Шломо иногда одевается, как простолюдин, покидает свой дом без охраны и бродит в сумерках довольно далеко от Ерушалаима. Из-за этого человека храмы наших предков опустели. В народе говорят, будто Господь предупредил Шломо, что иноземные жёны – великий грех, но он не послушался предупреждения.
Я велю вам остановить грешника, прежде чем Господь накажет из-за него весь народ».
– Это всё, – сказал пророк Ахия и приложил к цилиндру печать.
Пока глиняное письмо обжигалось в печи, пророк Ахия, оглядываясь по сторонам, тихо говорил Эйкеру:
– В Овечьих воротах сидит нищий-калека по прозвищу Розовый Шимон. Запомнил?
Эйкер кивнул.
– Я уверен, что на него можно положиться. Шимон был воином, учить его, что делать с врагом, не нужно. Руки у него ещё сильные. Купишь на базаре подходящий нож – отсюда не бери: ерушалаимская стража может отнять при входе в город, – передашь его Шпиону и объяснишь, кого он должен убить, когда тот человек появится в Овечьих воротах. К другим воротам я тоже пошлю верных людей.
– Этому Шимону нужно пообещать какую-то награду? – спросил Эйкер.
– Нет, так можно
Эйкер взял длинный прут, потрогал им глину и покачал головой: ещё сырая.
У него были тонкие, всегда сжатые губы и постоянно напряжёные ноздри. Эйкер ушёл из Ерушалаима, жил в Шило и учил «с губ» Ахии Закон.
Он опять поковырял прутом в печи, сказал: «Готово», острожно выкатил цилиндр на каменное блюдо, поставил его на землю и взглядом показал Ахии на чёткий отпечаток его кольца – две буквы: «Алеф» – «Ахия» и «Шин» – «Шило».
– Раз готово, ты можешь отправляться в Ерушалаим уже сегодня.
Шимон сидел на своём обычном месте и о чём-то думал. Ему мешали мальчишки-водоносы, подбегавшие к Овечьим воротам посидеть в тени и, пока у торговцев не возобновится жажда и их снова не нужно будет обнести водой, поболтать с Худым – ворчливым нищим, приятелем Шимона.
– Шимон, – сказал Худой. – Зачем ты вчера сказал этим мальчишкам, будто бес может создать живую тварь, размером меньше ячменного зерна. Не может! Верблюда – пожалуйста, а блоху – нет. Ладно, – обратился он к мальчишкам. – Вот я вам сейчас расскажу чистейшую правду. Трое грузчиков взялись перенести огромный кувшин с вином. Остановились передохнуть, поставили кувшин у водосточного жёлоба, а того не знали, что под водосточными желобами всегда живут бесы. Вдруг кувшин на их глазах взял да и рассыпался. Хозяин потребовал, чтобы грузчики заплатили ему и за пролитое вино, и за разбитый кувшин. Те, конечно, отказались. Начался спор, дело дошло до известного праведника. Он сразу понял, чьих лап это дело, и призвал беса к ответу. Но тот не растерялся: «А что мне было делать, если является эта деревенщина и не спросивши берет и ставит кувшин мне прямо на голову?».
Мальчишки-водоносы смеялись, а к Шимону в этот момент подошёл запыхавшийся человек в богатом, но уже сильно поношенном халате.
– Вот, я вчера купил у тебя средство от бородавок, – сказал он. – Помнишь? – и вытащил из-под полы халата глиняный пузырёк.
Шимон посмотрел на него и неохотно произнёс:
– Ну?
– А как его принимать? Может, ты и сказал, да я не запомнил.
– Разболтать и выпить. Чего проще!
– А когда, в какое время?
– Утром. За час до того, как проснёшься.
– A-а понял, – обрадовался человек, завернул пузырёк в полу халата и быстро пошёл к городскому базару.
Убежали и мальчишки. Нищие остались одни и вернулись к беседе.
– Ты замечал, как спят солдаты? – спросил Шимон Худого. – Молодой, он свернётся, будто в животе у матери, согреется и сопит себе. А старые солдаты спят вытянувшись.
– Не только они, – подхватил Худой. – Я тебе так скажу: человек начинает спать вытянувшись, когда его собственный возраст сравняется с возрастом его матери в год её смерти.