Король звезды
Шрифт:
Крэбб, проходя мимо, толкнул Карла, и тот уткнулся лицом в овсянку. Хорошо, что она уже успела остыть и теперь склеившимися комками падала с носа обратно в тарелку. Окружающие встретили раскрашенное кашей лицо оглушительным приступом смеха. Этот смех убеждал больнее самых строгих слов и ярче сотни невидимых линий указывал Карлу на его место в мире.
Вытерев лицо платком, мальчик поднялся и вдруг увидел в конце столовой профессора Снейпа, беседующего с профессором Локхардом. Вернее, беседовал Гилдерой Локхард, а профессор Снейп с презрением смотрел на своего ученика. Карл облизнул внезапно пересохшие
Было одно место, где Карл мог умыться, не выслушивая насмешек. Но Миртл тоже не очень обрадовалась его приходу.
— Вернулся с каникул, да? — с горечью спросила она. — И как было? Весело? Конечно, всем весело, а я тут должна одна сидеть!
— Я же объяснял, мне приказали уехать, — вздохнул Карл. Он обошёл несколько раковин, пока не нашёл одну, из которой текла слабая струйка желтоватой воды.
— Что это с тобой? — с вызовом спросила девочка. Теперь она чувствовала себя виноватой и пыталась скрыть неловкость под вызывающим тоном.
— Каша, — коротко ответил Карл, набирая в ладони воду.
— Они… да?.. Это они, да?..
Он плеснул воду в лицо.
— Ты не переживай, — засуетилась Миртл. — Знаешь, эта девчонка-зубрилка — Гермиона Грейнджер! С ней такое произошло! У неё лицо было — как у кошки!
Карл с сомнением посмотрел на Миртл.
— Правда-правда! Я сама видела!
— Ну, тогда по сравнению с этим каша — просто ерунда, — улыбнулся Карл.
Наверное, с приготовлением лекарства для Хогвартса у Гермионы что-то пошло не так.
— Кстати! У меня есть для тебя подарок, — вспомнил Карл.
— Подарок?! — изумилась Миртл.
— Одна девочка из приюта, где я живу, просила передать, — он достал из кармана маленького плюшевого медвежонка. Медвежонок был старый: шерсть в нескольких местах почти протёрлась, глаза — две пуговицы: синяя и коричневая.
— Девочку зовут Софи. Это её любимая игрушка, — добавил он, протягивая медвежонка Миртл.
Та испуганно протянула руку — рука прошла сквозь медвежонка. На глазах Миртл выступили слёзы: не истеричные, которыми она пугала всю школу, а обычные детские слёзы.
— Я посажу его в твою кабинку? — предложил Карл.
Миртл молча кивнула.
— Ладно, мне пора… До встречи! — он помахал рукой и пошёл на урок.
Возможно, зелье Гермионы Грейнджер оказалось не таким уж бесполезным, потому что нападения на учеников прекратились. В начале февраля из-за туч вышло солнце, мандрагоры подрастали — и все воспряли духом. Но Карл не верил этому февралю и этому солнцу. Он верил голосам, которые по-прежнему кричали в его голове. Голоса кричали о холоде, сырости, одиночестве, темноте, в которой нельзя разглядеть лиц… А так хочется… Увидеть… Хотя бы на мгновение… Увидеть чьё-то лицо…
Для профессора Локхарда февраль стал поводом поставить ещё один спектакль — «День святого Валентина».
— Долой воспоминания о бедах прошлого семестра! — радостно восклицал профессор.
Карл слушал его и усмехался, вспоминая слова, которые повторял голос: прошлое нельзя стереть, забыть… Прошлое ищет путь… Долгий путь в темноте… по сплетённому
Любовь… Карл давно перестал задумываться над значением этого слова. Может, в детстве любовь и была для него чем-то вроде воздуха, но со временем превратилась в красивую дорогую игрушку, стоящую на верхней полке магазина. Игрушку, о которой можно мечтать, но которую тебе никогда не купят. И Карл решил не мечтать. Любовь же стала прекрасным драгоценным камнем, хранящимся за стеклом музейной витрины. А ведь даже дети знают: в музее разрешается только смотреть. Трогать руками ничего нельзя, не говоря уже о том, чтобы унести с собой!..
Поэтому он с почти отстранённым любопытством наблюдал, как в Хогвартсе собираются праздновать День святого Валентина. В приюте его не отмечали, а вот в школе каждый год четырнадцатого февраля начиналась возня с разрисованными сердечками. Карлу было трудно определить своё отношение к этому празднику. С одной стороны, любовь по расписанию казалась ему фальшивой (будто драгоценный камень украли, и, чтобы восполнить потерю, работники музея решили положить в витрину подделку). С другой стороны, если у людей не получается любить друг друга весь год, пусть любят хотя бы один день.
Вот и сегодня, глядя на Гилдероя Локхарда в ярко-розовой мантии, Карл думал, что профессору отчаянно не хватает любви. Поэтому он и организовал этот праздник. Не ради поднятия морального духа школы, а ради поднятия своего духа! Поэтому он будет с волнением пересчитывать полученные открытки и сообщать о них каждому встречному — просто чтобы сказать: «Меня тоже любят!»
Сам Карл не считал бумажные сердечки, исписанные шаблонными фразами, синонимом настоящей любви, но некоторые думали иначе. Например, сестра Рона Уизли. Драко был уверен, что именно она прислала Гарри Поттеру любовное послание в стихах. Сам поступок девочки не мог не вызвать умиления, но стихи Карлу не понравились. Он не хотел бы получить такие в свой адрес. Правда, фраза про победу над Тёмным Лордом его заинтересовала. Он даже догнал гнома, передавшего послание, и спросил:
— Извините, а кто такой Тёмный Лорд?
Гном посмотрел на него, как на сумасшедшего, и сказал:
— Тот-Кого-Нельзя-Называть.
Очень содержательный ответ!.. Карл хотел расспросить гнома поподробнее, но тут к нему подбежал профессор Локхард.
— Карл! Ты интересуешься подвигами великих людей? Очень хорошо! Хвалю! Но не стесняйся обращаться к первоисточнику! — он прижал руку к груди и картинно поклонился.
— Профессор, я хотел узнать, кто такой Тёмный Лорд, — быстро произнёс Карл, пока Гилдерой Локхадр не начал рассказывать о себе.
— Тёмный Лорд — великий тёмный волшебник! Я помню времена, когда одно его имя внушало ужас!.. — он весело подмигнул Карлу.
— А что у него за имя?
Профессор Локхард заговорщически посмотрел по сторонам и, наклонившись, прошептал мальчику на ухо:
— Волан-де-Морт!..
Волан-де-Морт… Карл где-то слышал это имя… Или читал… В книге «Потерянное поколение»!.. «…литературное течение, возникшее в период между временами господства двух тёмных волшебников Геллерта Грин-де-Вальда и Волан-де-Морта…»