Король звезды
Шрифт:
Но он не видел, как умер человек!.. Ни разу!.. Даже той зимой в приюте, когда погибло много детей, — ни один не умер у него на глазах… Он не помнит ни одного…
Не помнит!.. Если он видел, но не помнит, значит, это была… Мама!..
Карл быстро оглянулся, пытаясь отыскать взглядом профессора Снейпа, но тот уже ушёл. Мальчик побежал в подземелье. Прыгая через ступеньки, он спустился по лестнице и распахнул дверь класса.
— Профессор!..
Северус Снейп повернулся, спрятав свои мысли под
— Вам не кажется, что врываться сюда…
— Профессор, правда, что кареты везут фестралы?.. Кареты, на которых мы ехали… Их везут фестралы?..
— Да, но…
— И их видят только те, кто видел смерть?..
— …Да…
Профессор удивлённо смотрел на своего ученика: он не был похож на мальчика, два года назад вошедшего в двери Большого зала, на мальчика, сидевшего по вечерам в его классе. Впалая грудь вздымалась так, словно лёгкие хотели сломать рёбра и вдохнуть весь кислород, который есть в воздухе, бледные щёки залил лихорадочный румянец, глаза горели безумным блеском.
— Я вижу их!.. Но я не помню человека, смерть которого видел!.. Значит, это была мама!.. Профессор, это была моя мама?.. Может, профессор Дамблдор ошибся?.. Может, моя мама была волшебницей? И тот тёмный маг — Волан-де-Морт — он напал на неё и убил, как маму Гарри Поттера!.. А меня не смог убить, потому что мама очень любила меня!.. Правда, профессор, она любила меня?!
— …Может быть… — ответил Северус Снейп.
Мальчику этого хватило. Он ушёл, унося с собой надежду, которую одиночество и боль превращали в пожар…
Профессор не любил иллюзии, но сегодня в нём самом было слишком много воспоминаний, которые так и не погасило время…
Конечно, история, придуманная мальчиком, выглядела не слишком правдоподобной. Да и Альбус Дамблдор редко ошибается…
Карл мог увидеть в детстве смерть кого угодно: младенца, лежащего на соседней кровати, случайного прохожего, скончавшегося от сердечного приступа, пешехода, попавшего под машину…
А может быть, он сам убил свою мать…
Глава 16. Демоном человека является он сам
Мальчик догадался сам. Северус Снейп понял это, увидев его утром в столовой. Опущенные плечи мелко дрожали, но глаза были сухи. Пожар прошёл, остался только пепел. Идущие мимо студенты смеялись, толкали, говорили на ухо что-то обидное, а потом, разочарованные отсутствием хоть какой-то реакции, повторяли это вслух.
Карл не слышал. Ни слов, произнесённых шёпотом, ни тех, что выкрикивали на весь зал. Внутри звучали другие слова…
Его идея была абсурдной. Профессор Дамблдор не мог ошибиться: если он решил, что родители Карла не волшебники, значит, так и есть. Действительно, будь они волшебниками, остались бы люди, которые знали их. И его отдали бы в магический приют (должно же существовать здесь что-то подобное!). Друзья родителей навещали бы его и, может, даже брали бы к себе на
Невозможно…
Друзья, конечно, были. Просто они не захотели брать ребёнка, который… убил свою мать…
Мама, наверное, была доброй и красивой. И очень любила крошечную жизнь, поселившуюся в ней. Она часто разговаривала с сыном, пела, может быть, она даже успела дать ему имя…
Папа, тоже добрый и красивый, приходил по вечерам после работы и улыбался счастливой и немного усталой улыбкой. Он целовал маму, клал руку на живот и говорил чуть хрипловатым голосом: «Привет!..»
Они вместе строили планы — красивые, добрые планы — которым не суждено было сбыться.
Рождаясь, ребёнок убил свою мать.
Карл не знал, была ли виновата в этом магия или что-то, хранящееся в человеческой части его души. За время, проведённое в Хогвартсе, он понял: бесполезно искать грань, разделяющую две половинки. Виновен был ОН. Карл Штерн.
Осознание этого изменило мир вокруг. Карл всегда считал, что его бросили, что родители отказались от него. Возможно, он не был идеальным ребёнком, но оставлять крошечное, беспомощное существо они не имели права…
Имели.
Теперь он знал, что сам виновен. Он заслужил это. И не мог даже обвинять отца, не захотевшего воспитывать убийцу своей жены.
Он всё заслужил… Насмешки, оскорбления, кулаки и ботинки…
Драко, нужно было бить сильнее!..
А он обижался вчера, что его никто не любит!..
За что тебя любить?! За что тебя…
Нелюбовь весит много. Но вина ещё тяжелее. Нелюбовь оставляет надежду — пусть самую крошечную. Вина убивает все надежды. О чём можно мечтать? О прощении? Он себя не простит никогда.
На уроке трансфигурации профессор МакГонагалл рассказывала об анимагах. Если бы он мог превратиться в животное, он выбрал бы кита, большого синего кита и опустился бы на дно самой глубокой впадины. Ощущая над собой всю толщу океана, он вряд ли бы почувствовал себя легче, но так хотелось испытывать боль от чего-то другого… не от того, что кричало внутри.
Порой оно кричало так громко, что почти нестерпимым становилось желание бросить перо и бумагу, выбежать из класса и, поднявшись на башню, — упасть. Но каждый раз, когда он уже готов был бежать, голос говорил: «Нечестно…»
И он оставался сидеть.
Да, это было нечестно. Он совершил убийство. Убийство — это преступление. У преступления не может быть смысла. У преступления должно быть наказание.
А смерть — не наказание. Это освобождение, потому что, какой бы ад ни существовал по ту сторону смерти, он несравним с тем, в котором Карл находился сейчас.