Королев: факты и мифы
Шрифт:
Я уехала. Приезжаю, мне сообщают: «Сережа звонил». Позвонила ему. Он говорит:
– Ну что же ты уехала, бросила меня...
– Хочешь, я вернусь?
– Нет, не надо. Я спать буду... Через двадцать минут звонок:
– Это я. А что вы там делаете?
Я не выдержала и вернулась. Он спал...
Но чаще всего он не знал никакого различия между праздниками и буднями. Праздники даже раздражали его. Помните, как помешал ему Первомай 1953 года продолжить испытания ракеты Р-5? То же часто было и на Байконуре. Астрономически выверенный старт неудачной (как вскоре выяснилось) «Луны-4» требовал заправки ракеты 31 декабря 1962 года. Королев искренне не понимал и раздражался, когда ему говорили, что обидно работать в новогоднюю ночь. Какая разница?! Присутствия Главного вовсе
Для «украшательства образа» о Королеве писали, что он любил работать в саду, возиться с цветами. Это уже стало стереотипом: и в книгах, и в фильмах положительный герой обязательно что-то сажает, окучивает, опершись на лопату, с мудрой улыбкой смотрит на младую поросль. Так вот, Королев любил цветы – сирень, розы, гвоздику, но в саду работать не любил и цветами не занимался.
Кроме творческой биографии К.Э. Циолковского, о которой уже шла речь, Королев мечтал написать книгу воспоминаний.
– Я напишу! – говорил он. – Надо, надо написать!
Но и этого он тоже не мог себе позволить.
Входя в избранный круг научно-технической элиты страны, был ли Королев богат? Не был. Он получал много денег, но богатым человеком Королев не был. До осенней денежной реформы 1960 года все его доходы, включая и «академические составляли 15 тысяч рублей в месяц. Позднее – соответственно 1500 рублей. В доме Королева – в этом может убедиться любой посетитель мемориального музея – есть хорошие вещи, но назвать дом богатым нельзя. И телевизор был, и магнитофон, но обычные, магазинные, хотя, конечно, он мог себе позволить японскую или немецкую дорогую технику. Из Ленинграда Сергей Павлович однажды привез картину: опушка леса. Почему она ему понравилась – неизвестно. Купил. Дома жене рассказывает:
– Представляешь! Пока они там спорили: Клодт это или не Клодт, я ее купил по дешевке...
В день рождения сослуживцы подарили ему его портрет, инкрустированный из кусочков дерева. Портрет Сергею Павловичу понравился. Он разыскал автора – художницу Ингу Сергеевну Сущинину и заказал ей такой же портрет Нины. Заплатил по современным ценам что-то около двухсот рублей и радостно поставил портрет в своем домашнем кабинете.
Он никогда не «вкладывал деньги» в произведения искусства. Понравился пейзаж – купил, понравился портрет – заказал. Он получал (или не получал) удовольствие от вещей вне зависимости от их цены. Ничего не собирал, не коллекционировал. Мебель в доме была хорошая, но не антикварная. Посуда красивая, но не драгоценная. Библиотека большая, но не редкая. Неверно было бы сказать, что он относился к деньгам совершенно равнодушно. Нет, это не так. Но он относился к ним спокойно. Где-то, кажется у Хемингуэя, есть: постель должна быть мягкой, фуфайка теплой...
Так он и жил.
Впрочем, была у Королева одна действительно дорогая вещь. Из Германии он привез двухстволку «Зауэр-три кольца» – настоящие охотники знают, что это такое. Но на охоту Сергей Павлович так и не собрался и о двухстволке забыл.
– Ружье лежало в сундуке совершенно беспризорное, – вспоминала Нина Ивановна, – смазка в нем затвердела. Я отдала его знающему человеку. Он его вычистил, смазал, говорит мне: «Ему цены нет, этому ружью...» А потом Сережа подарил двухстволку хирургу Вишневскому.
«Королева многие считали очень богатым человеком, – рассказывает Нина Ивановна. – Мария Николаевна однажды спросила у него: „Сережа, у тебя открытый счет?“ Он улыбнулся и говорит: „Да, мама. А сколько тебе надо?“ – „Шестнадцать рублей“. Он поморщился: ведь он давал матери каждый месяц 250 рублей 217 .
Помню, он получил премию – пять тысяч рублей – и говорит:
– А куплю-ка я тебе шубу норковую!
Я его отговаривала, но он купил. Другой раз подарил мне заграничный киноаппарат. Он стоил 800 рублей. Потом я случайно узнаю, что деньги на этот аппарат он занял и потихоньку выплачивает...
217
Здесь
Останкинским домом Сергей Павлович был награжден правительством. Но забыли внести какой-то пункт в постановление, и мы платили довольно большие деньги за дом и за участок земли, на котором дом стоит. Сережа часто одалживал людям деньги, а то и просто давал. Приходит, помню, однажды и говорит: «Солдатика тут привез с полигона. На работу к нам устраивается. Нет у него ничего. Я дал ему...» Какая-то давняя его пассия, певица из Пскова, прислала письмо, просила «взаймы» денег на концертное платье. Он послал 300 рублей. Одна из первых фотографий Сережи 1907 года – ему и годика нет – на руках у няни. Варвары Ивановны Марченко, молоденькой деревенской девушки. Вдруг объявился ее брат: «Надо бы денег на оградку варвариной могилки...» Опять послал. Не помню точно, но какие-то деньги он давал на памятник Цандеру в Кисловодске... Деньги мы все тратили. После смерти Сергея Павловича у него на сберегательной книжке было 16 рублей 24 копейки...»
Королев не следил за модой, к одежде был довольно равнодушен. Ни разу не видел его в галстуке. Да и мало кто видел: он одевал галстук лишь при крайней необходимости, в случае высочайшего официоза. Однажды Нина Ивановна купила ему несколько мягоньких сереньких рубашек, которые носят без галстуков. Он их полюбил и очень долго носил, пока не протерлись воротнички. Больше такие рубашки не продавались. Нина Ивановна перелицевала на одной воротничок...
Я увидел первый раз Королева летом 1961 года и хорошо помню, как он был одет. Легкая рубашка на «молнии» с короткими рукавами была заправлена в светлые бумажные брюки. Если не ошибаюсь, это были брюки китайской фирмы «Дружба очень хорошие для лета, которые тогда все носили. Дешевле брюк, насколько я помню, не продавалось. Обут он был в коричневые летние туфли с дырочками – в этих туфлях и фотографировался с космонавтами на Явейной даче.
Сергей Павлович очень не любил менять свои туалеты: если начинал носить костюм, то заставить его переодеться было трудно.
– Возьми другой костюм, я этот поглажу, – говорила Нина Ивановна.
– Да нет, я в этом пойду...
Он считал «счастливым» тяжелое пальто из дорогого драпа: с ним были связаны удачные старты. Королев вообще, как и многие другие ракетчики и авиаторы, был не лишен суеверий, без улыбок относился к приметам – например, считал, что разбить зеркало – к несчастью. Обрадовался, найдя однажды подкову, и с удовольствием приколотил ее к дереву у останкинского дома. У него был своеобразный талисман: две копеечные монетки, которые он всегда носил с собой. 5 января 1966 года, уезжая из дома последний раз, долго искал в пиджаке эти копеечки, выворачивал карманы, не нашел и очень расстроился.
Так же как не замечал он вещей или одежды, был Королев абсолютно неприхотчив и в еде. «Обедал Сергей Павлович очень быстро, на скорую руку, – вспоминала Антонина Алексеевна Злотникова – секретарь в приемной Главного конструктора с 1947 по 1966 год. – Вечером, часов в девять, пил чай с лимоном.
И бутерброд: черный хлеб с толстым куском вареной колбасы, которую он, смеясь, называл «собачьей радостью».
Из писем с Кап.Яра и Тюратама видно, что просил он прислать что-нибудь вкусненькое только тогда, когда дело было уж совсем труба – просто нечего есть. В эти дни он просил в столовой приготовить хорошо известный по военным годам суп «кондёр» – похлебку из желтого пшена, приправленную мясом. Домашний его стол был самым простым. Нина Ивановна затруднилась назвать его любимые блюда. Он просил иногда сварить ему пшенную кашу на воде, но со шкварками. Очень ценил кулинарные таланты своей тещи Серафимы Ивановны 218 , всегда нахваливал ее голубцы под сметаной. А в общем, как говорится, ел что дают.
218
С.И. Котенкова (1888-1982) часто гостила в семье С.П.Королева.