Королев: факты и мифы
Шрифт:
– Мне ее и вешать-то некуда...
На следующий день, когда сел вертолет, к космонавтам по грудь в снегу пробились байконурские спасатели. Объятия, поцелуи... Вскоре они были уже на пермском аэродроме, где ждал их главный «спасатель» генерал Горегляд...
21 октября экипаж «Восхода-2» прибыл на космодром Байконур.
Мы рассказывали, что во время разговора по ВЧ Королев предложил Брежневу сказать правду об отказе автоматической системы ориентации, поскольку непонятно, почему мы выбрали заснеженную тайгу «заданным районом посадки» космического корабля. Леонид Ильич предложение это якобы отклонил.
– Ну что же, – сказал на это Королев, – мое дело запускать, ваше дело объявлять, – и первым повесил трубку ВЧ-связи.
Не знаю, был ли такой разговор – документов
И Брежнев тоже.
Гениальные черновики К.Э. Циолковского
Гай Ильич Северин
С. П. Королев и П. И. Беляев перед стартом космического корабля «Восход-2»
18 марта 1965 г.
74
Жизнь Королева в технике – это борьба с весом и борьба за вес. Сделать конструкцию ракеты насколько возможно легкой. Дать возможность ракете поднимать как можно более тяжелый полезный груз. Собственно, этим он занимался всю свою сознательную жизнь. В первые годы космических исследований острота этой борьбы несколько притупилась. Рассчитанная под тяжелую водородную боеголовку, Р-7 позволяла не тревожиться о весе. Первый спутник весил 83 килограмма, а мог весить и 183, и 283. Счастливо найденная конструкция «семерки», ее техническая пластичность позволяли создавать модификации с различными третьими и четвертыми ступенями и наращивать вес космических аппаратов. Задумав трехместный корабль, Королев понимал, что он будет тяжелее «Востока». Он и оказался тяжелее примерно на 600 килограммов – это очень много. Королев заменяет блок «Е» третьей ступени с одним двигателем блоком «И» с четырьмя двигателями. Этот «новый Косберг», как иногда его называли, позволил увеличить грузоподъемность ракеты до 7 тонн. «Восход» весил 5320 килограммов, и здесь у Королева оставался немалый запас. Но было ясно, что «семерка», при всем своем совершенстве, стоит у некоего, самой ее технической природой определенного предела. И все-таки Королев считал, что осуществить программу Л-1 с помощью блока «И» и ракеты УР-500 удастся раньше американцев.
Если в США всю программу «Аполлон» называли «программой престижа» – необходимым ответом на старт Гагарина, то и программа Л-1 тоже была программой престижа: мы хотели обогнать американцев на промежуточной дистанции – облететь Луну раньше их, снять пропагандистские пенки, а там видно будет. Впрочем, почему «видно будет»? В 1964-1965 годах Королев был уверен, что высадка на Луну с помощью ракеты Н-1 – реальна. А пока строится суперракета, можно облететь Луну.
Надо сказать, что лунные пилотируемые программы Сергея Павловича уже не воспринимались в его ОКБ с тем единодушным восторгом, с каким воспринимался, скажем, «Восток». Находились критики,
Понимая, что он не может справиться со всей космической тематикой, Сергей Павлович, как многодетный князь, начинает раздавать наделы. Полную самостоятельность получает на Урале Виктор Петрович Макеев со своими морскими ракетами. Спутники, сложность которых возрастает год от года, Королев передает Михаилу Федоровичу Решетневу, организующему в Красноярске собственное мощное конструкторское бюро. Межпланетные и лунные автоматы передаются Георгию Николаевичу Бабакину. Великая космическая империя Королева начинает дробиться на куски. И ладно, если бы одни идеи и чертежи. Уходят люди. Те, кто был рядом с ним долгие годы.
Все более ослабевают в это время и дружеские связи с «сопредельными государствами». Недавно шагающие в одном плотном, дружном строю, они рассыпались, разбредались. Нет рядом многолетнего соратника Глушко. Пусть трудно с ним и велики печали, им доставляемые, но ведь без него еще печальнее, двигатели-то его хороши, что тут спорить. И Рязанский, и Бармин, и Кузнецов оставались в стане друзей, но исчезало ощущение прочной спаянности, единства устремлений. Более всего привязан был Королев к Пилюгину. И очень хотелось, чтобы хоть Николай был рядом. Поэтому, когда Пилюгин пришел проситься в лунную программу, Королев не мог ему отказать.
Николай Алексеевич Пилюгин специализировался, как известно, на системах управления ракет и в дела, связанные с космическими объектами, встревать особенно не стремился. Когда начались работы над орбитальными и лунными «Союзами», Пилюгин в них участия не принимал, и система управления новыми кораблями разрабатывалась в ОКБ Королева. Вместе с гироскопами Кузнецова она вполне удовлетворяла проектантов и по размерам, и по весу. И тут Пилюгин неожиданно почувствовал себя обойденным. Он пришел к Королеву и сказал, что хочет работать по программе Л-1 и предлагает свою систему управления для облета Луны. Что оставалось делать Королеву? Оттолкнуть протянутую к нему руку старого друга? Королев согласился отдать ему часть системы. Люди Пилюгина приехали к проектантам Королева со своими разработками. Быстро выяснилось: то, что предлагают пилюгинцы, – тяжелее, требует больших затрат энергии, да и нет еще толком ничего, что можно было бы руками потрогать, а если и есть, то из старых разработок. Раушенбах пошел к Королеву и сказал, что, если дорабатывать то, что предлагает Пилюгин, будет потеряно года два, а то и три. Королев выглядел очень усталым, слушал Раушенбаха, глядя в сторону. Долго молчал. Потом сказал каким-то тусклым, не своим голосом:
– Ну что мне делать? Если я ему откажу, я останусь совсем один...
Феоктистов усадил пилюгинских специалистов и с цифрами в руках начал доказывать им, что они с крупным счетом проигрывают и по весам, и по энергетике.
На следующий день Пилюгин позвонил Королеву по «вертушке» и заявил, что Феоктистов ведет себя неприлично, лезет не в свои дела, мешает его людям, и, если это не прекратится, он отказывается дальше работать.
Королев нахмурился еще больше. Он сидел один в маленьком своем кабинете и задумчиво рисовал на клочке бумаги равносторонний треугольник. Угол верхний – «Пилюгин». Внизу слева три фамилии: «Раушенбах», «Черток», «Кузнецов». У нижнего правого угла: «Феоктистов», «Бушуев». В центре треугольника – «Королев». Потом вызвал проектантов и сказал, что Феоктистов отстраняется от всяких переговоров по энергетике аппаратуры, отныне он будет вести с Николаем Алексеевичем эти переговоры сам...
Королев очень нервничал все это время. очевидно, он понимал, что дело не в достоинствах и недостатках тех или иных приборов, дело гораздо более серьезное: нарушались основополагающие принципы. Раньше он знал, что и для него, и для Николая, и для Вити-«крошки» на первом месте стояли интересы Дела. Собственные интересы, министерские амбиции, честь мундира фирм – все всегда отступало на задний план. А теперь тот же Николай берет его за горло и в интересы Дела вторгается нечто, самому Делу чуждое и вредное...