Королев: факты и мифы
Шрифт:
Надо делать шлюз, переходную камеру. Не зря Сергей Павлович всегда призывал своих инженеров читать Циолковского. У Константина Эдуардовича всегда можно найти то, что нужно. В 1898 году он описал и зарисовал выход человека в открытый космос через шлюз. Через двадцать лет в повести «Вне Земли» писал: «Когда открыли наружную дверь и я увидел себя у порога ракеты, я обмер и сделал судорожное движение, которое и вытолкнуло меня из ракеты. Уже, кажется, привык я висеть без опоры между стенками этой каюты, но когда я увидел, что надо мною бездна, что нигде кругом нет опоры, со мною сделалось дурно и я опомнился только тогда, когда вся цепочка уже размоталась и я находился в километре от ракеты». На рисуночках человек открывает люк в том конце трубы, который в корабле, влезает туда, закрывает люк внутренний и открывает наружный. Вот он уже летит в космосе, привязанный своей «цепочкой» – так Циолковский называл фал. Все так и надо сделать: просто и надежно. Но как разместить эту трубу? Ведь она как-никак
Работа над «Волгой» – так «зашифрована» была в ОКБ шлюзовая камера – одна из самых мучительных. Как ни исхитрялись, ее невозможно было упрятать под обтекатель ракеты. Пробовали разные складные варианты – они получались сложными и ненадежными. Решение пришло от Гая Ильича Северина – он в конце 1964 года сменил на посту главного конструктора Семена Михайловича Алексеева, КБ которого создавало первые скафандры и системы жизнеобеспечения для «Востоков». Северин предложил сделать шлюз мягким, точнее – надувным. В сложенном виде он укладывался под обтекателем, а в космосе его надували, он распрямлялся, вырастал этаким толстым сучком на теле спускаемого аппарата. Королев сразу оценил идею: ясно, просто и уже поэтому надежно.
Переоборудование «Востока» Сергей Павлович поручил одному из своих заместителей – Павлу Владимировичу Цыбину. Он вызвал его и сказал без разбега:
– Пора выходить в открытый космос. Работа человека в открытом космосе – это новое направление в космонавтике. Займитесь этим. С сегодняшнего дня.
Ребята Цыбина спроектировали новый люк, систему наддува шлюза, рамы с крышками. Северин взял на себя главное: скафандр, новую систему жизнеобеспечения и мягкий шлюз. Королев чуть ли не каждый день звонил Северину: интересовался, как идут дела, какая нужна помощь. Вместе с Цыбиным Сергей Павлович несколько раз ездил в КБ Северина, обсуждал все досконально.
– И какой же диаметр все-таки нужен, чтобы он не застрял? – спрашивал Королев.
– 654 миллиметра, Сергей Павлович, – четко, по-военному доложил Северин. Королев очень любил такие ответы: быстрые, точные и без лишних слов. Северин ему нравился – деловой, умный, без раболепства, подтянутый, спортивный, но не пижон, красивый– это тоже приятно. Королев захотел лично познакомиться с теми, кто работал над скафандром: начальником бригады Владимиром Владимировичем Ушининым, Александром Мироновичем Гершковичем, Исааком Павловичем Абрамовым – он занимался ранцем СЖО, главными «шлюзовиками»: Олегом Ивановичем Смотриковым, Михаилом Николаевичем Дудником, Иваном Ивановичем Деревянко.
Своеобразным «послом» Северина на фирме Королева стал Наум Львович Уманский – в недавнем прошлом конструктор кресел «Востока». Тот самый Уманский, который был зеком в казанской шараге и вместе с Королевым ездил в Горький на авиазавод, жил с ним с гостинице «Якорь». Зеки в гостинице! Такое не забывается. Уманский, по свидетельству очевидцев, не только прилюдно обращался к Королеву на «ты», но вообще разговаривали они так, как Королев ни с кем не разговаривал.
Работы шли очень быстро и были закончены примерно за год. Задолго до их завершения Королев потребовал у Цыбина срочно изготовить тренажер со шлюзом и отправить его в Центр подготовки космонавтов.
Полет «Восхода» вывел список космонавтов за рамки первой гагаринской шестерки. Наиболее вероятным претендентом становился «дважды дублер» Борис Волынов, но Королев хотел, чтобы этот очень физически сильный парень испытал себя в продолжительном орбитальном полете. Павел Беляев был самый старший в гагаринском отряде – ему пошел сороковой год. Когда в Главном авиационном госпитале отбирали «двадцатку», Беляева вначале медики забраковали: у него была травма головы и сердечные перебои. Но Карпов очень просил включить его в список – ему был нужен комэск, взрослый мужик в этой ватаге мальчишек, который мог бы взять на себя функции этакого корабельного боцмана. Беляев был, бесспорно, человеком положительным, но о его полете речь как-то и не заходила, тем более, что Карпов обещал врачам в госпитале, что в космос он Беляева не пошлет. Но когда Алексей Леонов начал «прицеливаться» к космическому шлюзу, Беляев тихо, но упорно стал предъявлять права на кресло командира. Каманин подумал и решил, что именно в таком полете Беляев может быть неплохим командиром. Рядом с импульсивным, азартным Леоновым солидный, рассудительный Беляев – это как раз тот вариант, который ему нужен. Так образовался основной экипаж: Павел Беляев-Алексей Леонов и дублирующий: Виктор Горбатко-Евгений Хрунов. Потом заболевшего Горбатко сменил Дмитрий Заикин.
Тренировки заняли год. Особенно солоно досталось Леонову и Хрунову, которые отрабатывали проход через шлюзовую камеру в скафандре. Всем было ясно, что в невесомости усилия космонавта, вся динамика его движений будут совсем другие. То, что было трудно сделать на Земле, в космосе, скорее всего, сделать будет легче, и наоборот, там, в безопорном пространстве могут появиться свои проблемы, которые трудно сейчас предусмотреть. Имитация невесомости во время самолетных «горок» была слишком непродолжительна – 24-25 секунд, все операции по выходу за этот срок выполнить было трудно. Однако Леонов иногда исхитрялся за одну «горку»
Прежние испытания трехместного «Восхода» в Крыму не испугали, но насторожили Королева. И дальше решил он придерживаться старого, доброго правила авиаторов: всякий новый летательный аппарат должен пройти испытания. В середине февраля 1965 года Сергей Павлович прилетает на космодром. Ему нездоровится, насморк, температура какая-то гадкая, гриппозная. Стоят сильные – до 28 градусов – морозы с ветром, но на «площадке № 2» готовят к пуску беспилотный «Восход-2», и Королев не мог не приехать на старт. Старт 22 февраля прошел без замечаний, но потом сразу начались неприятности. «Наш „пробный“ всей своей задачи не выполнил, – писал Сергей Павлович домой Нине Ивановне, – т.к. из-за ошибки (самой грубой и неожиданной) одного из операторов на далекой точке программа была прервана и сам „пробный“ ликвидирован. Что теперь делать дальше? Что можно считать достоверно полученным и что безусловно нужно еще получить и каким образом? Где граница желаемого и необходимого, без чего нельзя?
Ты, конечно, понимаешь, как все это трудно определить. Мне и сейчас не все ясно, но, видимо, наша основная задача будет выполняться теперь уже во второй половине марта. А до этого будем вести всяческие дополнительные работы и исследования, чтобы как-то компенсировать наше незнание и получить данные по вопросам, которые оказались нерешенными на „пробном“».
С беспилотным кораблем произошел, действительно, случай обидный и досадный. Одной из задач полета была проверка герметичности шлюза. НИП в Уссурийске и НИП в Елизове на Камчатке дали на борт команды открыть и закрыть шлюз, чтобы посмотреть телеметрию по герметичности. Каким-то образом две команды трансформировались в одну: «Спуск!», и на корабле, который только что вышел на орбиту, включилась тормозная двигательная установка. Шлюз не был отстрелен, поэтому корабль закрутило, он сорвался на нерасчетный режим приземлений. В этом случае на испытательных кораблях срабатывала система АПО – аварийного подрыва объекта, для того чтобы они не залетели, куда им не положено, и, не приведи бог, не достались тому, кто не прочь в них поковыряться. Бедняга «пробный», как называл его Сергей Павлович, рванул и рассыпался где-то под Енисейском и посмертно был крещен как «Космос-57» – странный спутник, изумивший иностранных наблюдателей, поскольку он существовал буквально считанные минуты.
После этой, действительно глупой неудачи Королев решает пригласить на космодром Пилюгина и Рязанского, не спеша все обсудить и взвесить. Вместе они договорились провести испытания всего корабля и шлюза в частности в большой барокамере, что и делается в конце февраля-начале марта. Откладывать старт пилотируемого корабля Королев не хочет. Он знает, что в марте полетит первый двухместный «Джемини». И хотя американцы пишут, что выход в открытый космос они планируют только летом на втором корабле, но ведь решения для того и принимаются, чтобы корректироваться. А если его обгонят?.. Уже после возвращения Беляева и Леонова один из нью-йоркских корреспондентов ТАСС передавал с нескрываемым негодованием: «„Нью-Йорк Джорнэл-Америкэн“ не может не влить в бочку меда ложку дегтя. Она утверждает, что время запуска советского космического корабля было якобы продиктовано желанием затмить запуск американской двухместной космической капсулы 246 „Джемини“, который намечено провести на будущей неделе».
246
Еще один пример бестактной, неуклюжей пропаганды тех лет: двухместный «Восток-2» – это космический корабль! Корабль – нечто грандиозное! Двухместный «Джемини» – это капсула. Нечто такое, что едва ли не в карман засунуть можно.