Королева Алиенора, неверная жена
Шрифт:
— Я привез письмо от его величества, в котором содержится великая новость, письмо надо передать канцлеру Югу.
Стража, обыскав, пропускает юношу. Слуга сразу все понял, впереди молодого посланца он поднимается по лестнице, ведущей в зал совета. Канцлер Юг удивлен бесстрашию этого мальчишки, свалившегося без сил у его ног.
— У нашего короля родился сын, монсеньор, и он желает, чтобы вы оповестили об этом столицу. Ребенка назвали Филипп, и, я полагаю, его будут звать Богоданный.
— Благословенно будет небо, — восклицает канцлер. — Не время падать в обморок, молодой человек. Пусть звонят во все колокола, а герольды пусть оповестят весь город в ожидании нашего короля, просьбу которого исполнил Бог.
Город украсили флагами с королевскими лилиями. Толпы у входов в церкви поют веселые песни. На улице окликают англичанина, который
Генрих II Плантагенет не любил Париж. Алиенора тоже. Их обвиняют в преследовании архиепископа Томаса Беккета, который был близок и милосерден к убогим.
В отличие от всеобщей радости, царящей во Французском королевстве, при английском дворе происходит одна неприятность за другой. Войны Плантагенета, требующие огромных затрат, стали достаточным поводом, чтобы настроить против него часть населения. Смирение сеньора Риса в 1163 году было только видимым, мятеж в Уэльсе разгорелся еще сильнее и очень дорого обходится стране.
Ричард де Клер, граф Пембрук [105] , приближенный короля Генриха, начал войну, приказав убить племянника сеньора Риса. Ответ не заставил себя ждать. Валлийцы с севера, из центра и с юга тотчас же объединились против англичан.
105
По прозвищу Тугой Лук, потому что он был знаменит своей ловкостью в стрельбе из лука.
Генрих II, сожалея о таком повороте событий, послал две армии — не меньше тысячи наемников: одну на Пасху 1165 года, другую — несколько недель спустя. Чтобы заплатить своим армиям, Плантагенет прибегнул к непопулярной мере — введению нового налога. Придется откладывать про запас пшеницу, ячмень, рожь, овес для лошадей… отдавать армии головки овечьего сыра и знаменитый грут [106] , без которого никого не сдвинешь с места. Хотя с хаосом, царившим во времена правления Стефана, было покончено, новый порядок стал обходиться слишком дорого. Подобная королевская политика, достаточно опасная во время кампании, вызывала возмущение среди простых людей, которые в прежние времена были полностью на стороне Генриха II, казавшегося им здравомыслящим и многообещающим правителем. Жестокие законы преследуют не только за браконьерство, но даже за охапку хвороста. Генрих не является другом отшельников, монахов, кузнецов, не жалует также бродяг, которые греются у костров из хвороста в тех лесах, где прячутся. В цистерцианские аббатства, где несчастные находят временное убежище, они нередко попадают полумертвыми от голода, как во времена Стефана. Постоянно растет число непокорных, преследуемых законом людей, неспособых обеспечить свое существование, ставших жертвами ростовщиков, неурожаев, стихийных бедствий. Однако судьба этих несчастных не беспокоит охранников и чиновников Плантагенета, которые считают, что о таких гражданах должен «позаботиться» закон, если они совершат малейший проступок: за воровство отрубают руку, за буйство клеймят. Особенно преследуют браконьеров: горе тому, кто польстится на чужую добычу. За подстреленного животного — особенно с ценным мехом — виновный заплатит жизнью.
106
Смесь жареного ячменя, солода и воды, заменяющая пиво.
Лето было чудесным, и Розамонда с высоты своих девятнадцати лет не замечала ничего, что творилось вокруг; своему любовнику-королю девушка готовила сюрприз — она ждала ребенка. Скоро наступит время наконец-то быть признанной, думает она. Генрих, это вполне очевидно, отдаляется от Алиеноры с каждым днем все больше. Розамонде же обещает златые горы. А почему не корону, когда настанет время? Ее самонадеянность мешает понять, что она не создана для обязанностей королевы и тем более супруги Плантагенета. Она не представляет себе всей тяжести этой роли. Мысль о том, что она вступила в конкуренцию с такой великой соперницей, но — по ее меркам — уже старой, которая не сможет часто рожать наследников, вызывает в ней чувство превосходства. Розамонда убеждает себя, что вовсе не скучает, ожидая то время, когда с победой вернется ко двору.
Алиенора
Вернувшись из Англии, Генрих подозревает, что в Анже не будет радостно встречен своими близкими… Где то радостное время, когда, несмотря на усталость, он карабкался по лестнице в башне, чтобы застать свою красавицу в постели? Плантагенет бросил Алиенору более грубо, чем хотел… Когда он говорит о верности — то речь идет о той верности, которую требует от других. Верность вассала — сеньору, супруги — своему господину. Король остается глухим к упрекам своего капеллана и предпочитает платить за отпущение грехов. Он не скупится на дары и подарки.
Всегда бдительная мать встречает его первая. Матильда знает, до какой степени кампания, которую он вел в Уэльсе, была ужасной.
— В течение этого 1166 года, моя дорогая матушка, — говорит Генрих, приветствуя ее, — я не прекращаю укреплять башни и стены вдоль пограничных марок Уэльса [107] . Но я опасаюсь нападения Оуена и де Риса на Руддлан. Хьюго де Честер подводит подкрепления. Эти валлийцы неуловимы и страшно агрессивны.
Матильда знает о его намерении покорить также Ирландию. Не изменит ли ему всегдашнее мастерство, быстрота, отвага? Тем не менее этот отважный сын не осмеливается разговаривать со своей матерью об Алиеноре, уязвленный, что его не встречают как героя. Супруга не прощает ему связи с Розамондой, король понимает это. Действительно, он увлечен этой блондинкой, но не помышляет отказаться от своих супружескоих прав. Он не хочеть потерять Алиенору, а еще меньше — ее владения. Генрих не может разгадать, какой талант дипломатии проявляет Матильда, чтобы облегчить горечь, которую испытывает невестка.
107
Административная единица, пограничная территория между центрами правления. — Прим. пер.
— Идите скорее к своим детям, сын мой. Похвалите вашу супругу за воспитание, которое она им дает. Ободрите королеву. Эта женщина любит своих детей даже больше, чем любит вас. Она вам умно и очень умело помогала. Не критикуйте методы ее воспитания и не отказывайтесь от готовности всегда быть вам полезной. Позвольте себе устроить короткий отдых, прежде чем возвращаться в Британию, чтобы покорить этих упрямцев. Что бы вы сказали о небольшой передышке с Алиенорой в Фонтевро, где анжуйцы в чести с основания аббатства? Там вы увидите ваших двух самых младших дочерей. Вы еще даже не знакомы с маленькой Жанной.
Он согласно кивает. Мать пристально глядит на сына, пытаясь оценить размер семейного краха. Генрих берет себя в руки и продолжает разговор, зная, насколько богата императрица и как могла бы ему помочь, если бы захотела.
— Матушка… помогите мне осуществить брак моей дочери Матильды с Генрихом Львом. Я должен буду дать приданое, поэтому собираюсь повысить чрезвычайный дополнительный налог и, несомненно, назначу обложение в размере одной марки с рыцаря. Мой судья Ричард де Люсе будет требовать уплаты его нашими баронами и конечно же нашими добрыми аббатами. В Англии они верны мне. Конечно, эти разгневанные англичане хотели бы быть освобожденными от чрезвычайной помощи на «замужество невинной дочери» [108] . Вы ведь одобряете этот брак, матушка? Алиенора специально появится в Англии, чтобы приготовить приданое для нашей дочери.
108
Историческое название этого налога.