Королева Бедлама
Шрифт:
Грейтхауз спешился и привязал лошадь к коновязи. Когда Мэтью сделал то же самое, дверь каменного здания открылась и вышел человек в сером костюме. Он остановился, что-то проделал с дверью — наверное, запер ее за собой, подумал Мэтью, — и встрепенулся, увидев посетителей. Подняв руку в приветственном жесте, человек быстрым шагом направился к ним.
— Здравствуйте! — сказал Грейтхауз. — Вы доктор Рэмсенделл?
Человек продолжал идти, будто не слышал. Не доходя до Мэтью на расстояние вытянутой руки, он вдруг криво улыбнулся и произнес срывающимся голосом:
— Я Джейкоб. Вы приехали отвезти меня домой?
Мэтью
— Я Джейкоб, — повторил он точно так же. — Вы приехали отвезти меня домой?
— Нет, — ответил Грейтхауз осторожно, но твердо. — Мы приехали к доктору Рэмсенделлу.
Джейкоб по-прежнему улыбался. Он протянул руку и потрогал шрам на лбу у Мэтью — тот замешкался и не успел вступить.
— Вы сумасшедший? Как я? — спросил Джейкоб.
— Джейкоб! Не приставай к людям.
Открылась дверь первого дома, и вышел человек, за ним еще один — оба в темных панталонах и белых рубашках. Джейкоб тут же отступил на два шага, но не сводил глаз с Мэтью. Человек, сделавший Джейкобу замечание, был высок, худощав, с рыжей шевелюрой и аккуратно подстриженной бородой. Еще на нем был бежевый жилет.
— Тут называли мое имя, — сказал он. — Чем я могу быть вам полезен, джентльмены?
— Вот этот — сумасшедший. — Джейкоб показал на Мэтью. — У него голова пробита.
Грейтхауз бросил только один взгляд на Джейкоба, явно местного жителя — убедиться, что тот не приближается.
— Я — Хадсон Грейтхауз, а это Мэтью Корбетт. Мы представляем агентство «Герральд». Приехали из Нью-Йорка, чтобы…
— Прекрасно! — немедленно обрадовался бородатый и посмотрел на своего спутника. Тот был пониже и покрепче, с седыми волосами, на крючковатом носу сидели очки. — Я же вам говорил, что они приедут? О маловерные!
— Признаю свои ошибки и каюсь, — обратился к Грейтхаузу и Мэтью человек, только что обвиненный в маловерии. — Кроме того, поражен вашей быстротой, джентльмены.
— А я сегодня был в Нью-Йорке, — вставил Джейкоб. — Я летал на птице.
— Простите мою невоспитанность. — Бородатый протянул руку Грейтхаузу, потом Мэтью. — Я доктор Рэмсенделл, а это доктор Кертис Хальцен. Благодарю вас, джентльмены, за ваш приезд — нет, никакая благодарность не была бы достаточной. Я знаю, что вам пришлось проделать долгий путь. Позволите пригласить вас в мой кабинет на чашку чаю?
Грейтхауз показал ему конверт:
— Я бы хотел прояснить вот этот вопрос.
— Ах да. Письмо. Я его оставил вчера в «Док-хаус-инн». Пойдемте поговорим у меня в кабинете.
Рэмсенделл жестом пригласил их к двери. Мэтью очень остро ощущал присутствие Джейкоба, идущего за ним почти вплотную.
— Я летел на птице, — сказал Джейкоб, ни к кому конкретно не обращаясь. — Она была толстая и блестящая, а люди заходили ей в живот.
— Джейкоб? — Рэмсенделл остановился у двери. С больным он разговаривал ласково, как обращаются к чрезмерно разыгравшемуся ребенку. — У нас с доктором Хальценом и этими джентльменами —
— У меня плохие сны, — сказал Джейкоб.
— Да, я знаю. Иди теперь работай. Чем скорее закончишь, тем скорее получишь ужин.
— Вы будете говорить про королеву.
— Да, ты прав. Теперь иди, белье само по себе не сложится.
Джейкоб будто задумался над этим на пару секунд, потом кивнул, хмыкнул, отвернулся и зашагал мимо каменного здания в направлении дороги, ведущей к службам.
— Три года назад он был десятником на лесопилке у реки, — тихо пояснил Рэмсенделл, вместе с Мэтью и Грейтхаузом глядя ему вслед. — Была у него жена и двое детей. Одна авария — не по его вине, кстати, — и ранение подарило ему второе детство. Он все же поправляется, и уже может делать простую работу, но никогда не сможет жить там, снаружи.
Там, снаружи. Как будто мир снаружи — это место страшное в отличие от здешнего дурдома.
— Заходите, прошу вас. — Рэмсенделл придержал перед ними дверь кабинета.
Первая комната могла принадлежать любой адвокатской конторе Нью-Йорка, в ней стояли два письменных стола, ящики картотеки, книжные шкафы и на дощатом полу — простая темно-зеленая плетеная дорожка. Дверь в следующую комнату была открыта, и там виднелось что-то вроде осмотрового стола, а у стены шкаф — как подумал Мэтью, с лекарствами и медицинскими приборами. Он заметил там движение и увидел женщину в серой одежде, с длинными черными волосами — она обтирала флаконы синей тряпкой. Будто почувствовав, что на нее смотрят, женщина повернула голову и несколько секунд смотрела на Мэтью тусклыми запавшими глазами. Потом снова вернулась к своей работе, будто никого больше не было в мире и будто не было дела важнее.
— Садитесь, прошу вас. — Рэмсенделл подождал, пока Мэтью, Грейтхауз и Хальцен займут места за столом. — Не хотите ли чаю?
— Если вы не возражаете, — ответил Грейтхауз, — я предпочел бы что-нибудь покрепче.
— Мне очень жаль, но в наших помещениях нет алкоголя. Осталось, правда, немного яблочного сидра. Вас устроит?
— Да, вполне, — ответил Грейтхауз, хотя Мэтью знал, что он предпочел бы кружку крепкого черного эля.
— И мне тоже сидр, — попросил Мэтью.
— Мария! — позвал Рэмсенделл, и черноволосая женщина, прекратив вытирать пыль, заглянула на его зов. Углы губ у нее висели, как неживые, левый глаз дергался. — Вы не могли бы пойти на кухню и принести нашим гостям по кружке яблочного сидра? Если да, то кружки, пожалуйста, возьмите оловянные. Вам принести что-нибудь, Кертис? — Хальцен покачал головой, тщательно набивая глиняную трубку с мозаичным узором табаком из кисета оленьей кожи. — Тогда еще и мне чашку чая, — добавил Рэмсенделл.
— Слушаюсь, сэр, — ответила женщина и направилась в глубь дома.
— Им нужны задания, — сказал Рэмсенделл, занимая место за столом. — Чтобы поддерживать у них координацию движений, чтобы давать им какую-то цель. Некоторые из них слабо владеют руками. Есть, конечно, и такие, кто не может или не хочет встать с кровати. Все случаи разные, как вы понимаете.
Грейтхауз прокашлялся. Мэтью видел, что при всей бывалости этого человека он готов выскочить из собственной кожи.
— Боюсь, что не понимаю. Откуда все эти люди? И сколько их здесь?