Королева морей
Шрифт:
Она доела лепешку, запила водой из ручья, оседлала кобылу. Проверила пистолеты, взобралась в седло и огляделась. Лошадь медленно шла по дну ущелья, пока оно не вывело на тропу, извивающуюся по склону горы.
Солнце садилось. Взобравшись повыше на гору, Асия заметила внизу незнакомую деревушку, уже тонувшую в вечернем тумане, но решила, пока есть возможность, в селения не заглядывать. К тому же до деревни было не менее трех верст, и до темноты туда не добраться.
Завернув за гору, Асия приметила в низине отару овец и пастуха с мальчишкой и собаками.
Асия подъехала, поздоровалась. Пастух помедлил, ответил удивленно, но ружья из рук не выпускал.
— Продай, пастух, овцу. Заплачу хорошо, не обижу, — сказала Асия, ужасно коверкая слова.
Пастух молчал, пока Асия не бросила ему монету. Тот попробовал ее на зуб, показал мальчишке и что-то шепнул ему. Скоро молодая овца была в момент ободрана, и запах жареного мяса защекотал голодные ноздри. Все вместе поели полуготового мяса с лепешкой и луком, нашедшимися у пастуха, напились воды, и Асия стала расспрашивать о дальнейшей дороге. Она хитрила, спрашивала о путях, идущих во всех направлениях, о приметах и селениях.
Пастух отвечал медленно, чем злил Асию, и подозрительно поглядывал на ее рыжую голову, отсвечивающую золотом в свете костра. Наконец он не выдержал.
— А ты мне знакома. Видеть не видел, но слышал. Ты Ибрагимова жена?
— Это так, — коротко ответила Асия, не вдаваясь в подробности. Пастух ее напугал, но торопливость могла все испортить. Она осталась пока у костра.
— И куда же ты путь держишь? Ночь, а ты домой и не помышляешь. Чудно.
— Убежала. Турки хотели меня выкрасть, а селяне им помогали. Что оставалось делать? Вот и убежала, — и чтобы сбить пастуха со следа, она добавила: — Хочу на север пробираться, слыхала, что там единоверцы мои живут, хоть и далеко.
— На севере Турция. Надо восточнее брать, может, так и доберешься, да я в толк не возьму, как это тебе удастся.
— А что же делать? — в голосе Асии прозвучало безнадежное уныние.
— А и делать нечего, — согласился безразличным тоном пастух.
— Пропала я!
— Пока нет, но пропадешь. Заберет тебя бей или кто другой. Пропадешь.
Они помолчали, потом Асия сказала со вздохом, горьким и жалобным:
— Все же буду пробовать идти тем путем. Господь не оставит меня. Молиться буду, авось и услышит.
— Господь слушает только богатых и знатных, но все же пусть он тебя хранит и оберегает, — вдруг с лаской в голосе сказал курд. Мальчишка таращил на них огромные глаза и не смел проронить ни слова.
Асия встала, оправила шаровары.
— Спасибо за барашка, пастух. Живи долго и счастливо. Я поеду.
— Езжай, да хранит тебя аллах. Возьми на дорогу, — и он протянул большую лепешку и кусок мяса, завернутые в тряпицу. — А мы ничего не видели. Прощай!
С тяжелым сердцем и страхом Асия поехала на север, рассчитывая потом повернуть на восток. Взошла луна, лошадь затрусила рысью по тропе, а Асия всматривалась в серебрящиеся горы, с замиранием
Лошадь легко бежала по холодку ночи, сама выбирая лучшую дорогу. Изредка вдали светился огонек, и Асия спешила дальше, избегая приближаться к нему. Страх холодил душу, тело дрожало мелко, неприятно. Потом женщина успокоилась немного, вспомнив, что лошадь очень хорошо чувствует любую опасность и заранее может предупредить о ней.
Асия временами забывалась в дремоте, но со страхом просыпалась, едва начинала клониться на сторону. Она сделала небольшую остановку, чтобы напоить кобылу и самой напиться. Неширокие ручьи временами преграждали путь. Хохот шакалов пугал, но был не опасен. Она очень устала, с рассветом забралась опять подальше в горы и там затаилась до вечера.
Она, голодная и злая, еще два дня держалась восточного направления и вдруг неожиданно выскочила на дорогу. Вдали пылила арба. Асия остановилась в раздумье, потом тронула лошадь и быстро догнала арбу. Тощий мул тащил тележку на огромных колесах, возчик дремал, опустив голову на грудь. По одежде Асия определила, что это курд. Она пристроилась рядом. Курд очнулся и с удивлением уставился на всадницу. Асия уже опустила чадру и спросила:
— Далеко ли до селения, уважаемый?
— А ты кто?
— Не видишь — женщина.
— А почему на коне? Да и конь хорош.
— Так надо. Ты лучше отвечай, когда тебя спрашивают, — строго сказала Асия, стремясь испугать полунищего возчика.
— Да что ж, я отвечу, не трудно. Впереди город Хой, но мне до вечера туда не добраться. Одна быстро доскачешь.
— А ты куда же едешь?
— Я перед городом живу, в селении. А возвращаюсь от брата. А ты, видать, не здешняя, говоришь с трудом. Из каких земель будешь?
— Далеко, ты все равно не знаешь. Лучше скажи, переночевать у тебя можно? А то в город ночью могут и не пустить.
— А что же, заплатишь, так и ночлег можно устроить. Есть чем заплатить?
Асия испугалась, замялась, показала палец с недорогим колечком и сказала дрогнувшим голосом:
— Вот только это. Возьмешь?
— Чего же не взять. Вещь дорогая, за ночлег даже много будет, да я корма дам и тебе, и коню. Только чудно мне тебя видеть, ханум. Одна, на коне…
— А ты не спрашивай. Плачу, вот и будь доволен.
Они замолчали. Затем нетерпение и любопытство одолели Асию, и она спросила:
— А скажи, добрый человек, до Персии далеко еще?
— Нет. Хой, что впереди, — персидский город.
— Большой он, город-то?
— Нет, малый. Базар там да караван-сарай. Совсем недалеко. Утром увидишь из моего дома.
За разговором въехали в селение. Солнце уже село, и быстро темнело. Асия села в арбу, привязав лошадь сзади. Так лучше будет на людях. Но людей оказалось мало, зато собак, встретивших арбу громогласным лаем, было предостаточно.