Королева Реформации
Шрифт:
Растерянная и опечаленная, Кати с трудом засыпала. Неужели она была слишком горда? Этот вопрос она задала себя поздно ночью в воскресенье, пытаясь заснуть. Она зажгла свечу и посмотрела на себя в зеркало. Да, ее волосы отросли и выглядели очень красиво! Они только подчеркивали глубину ее синих глаз. Она усталая вернулась в кровать. И снова не смогла заснуть. Мысленно она стала считать глаза в коровьем стаде. Пустая трата времени. Снова и снова она меняла позу, но заснуть так и не смогла. В конце концов она встала и села на край постели. И тут свежая волна обвинений нахлынула
Среди этой муки Кати вспомнила, как Лютер говорил с ней за столом и как закончил свою речь словами Иисуса: „Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам“. Он повысил голос, глаза его сверкали, и он добавил: „Просите, взывайте, возвышайте голос, ищите. Никогда не останавливайтесь в этом“.
Ощутив вдохновение, Кати преклонила колени у постели и последовала указаниям Лютера. Она стала чувствовать себя лучше, хотя уверенности в том, что проблема решена, не было.
Пока Кати боролась с отчаянием, пришло известие о смерти отца. И вот во время ее скорби фрау Рейхенбах ворвалась к ней. „Кати! — закричала она. — Я провела платком в углу за кушеткой. Посмотри на него. Он грязный! Ты должна работать лучше!“
Оскорбленная этими словами, Кати взлетела по ступенькам вверх и бросилась на кровать. Довольно долго проплакав, она взяла портрет Иеронима. Изучая его красиво обрамленное лицо, улыбающиеся глаза и темные волосы, прикрытые синим беретом, она воскликнула: „Иероним, дорогой, почему ты не отвечаешь на мои письма?“ С их встречи прошло уже больше двух лет. Она любовалась портретом довольно долго. Затем она умыла лицо и вернулась в Черный монастырь. Предыдущие встречи с беглыми монахинями всегда поддержизали ее. Всего лишь час, проведенный с ними, мог все изменить. Даже смешки Эльзы помогали! Но теперь эти дни прошли. В монастыре Кати узнала, что почти все девушки нашли работу или мужей или вернулись к своим родителям. Только Маргарита и Аве фон Шенефельд оставались здесь, переехав в дом Лукаса Кранаха. Но у каждой из них был жених. Что будет со мной? Неужели Иероним забыл меня? Кати поникла. Возвращаясь домой, она чувствовала себя несчастной и подавленной.
Каждое утро, начиная новый день, Кати думала об одном и том же: я никому не нужна! Подавленная отчаянием, она заболела и несколько дней провела в постели. Когда ее пришли навестить, она сказала: „Я чувствую, что Бог забыл меня“.
В конце концов Кати настолько отчаялась, что решилась подняться в башню и поговорить с Лютером. „Я хочу чего-нибудь добиться. Я хочу сделать свою жизнь достойной. Я хочу следовать воле Бога“, — рыдала она.
„Ты молилась об этом?“ — спросил Лютер, наклонившись к ней.
„Да, доктор Лютер. Я молилась так, как вы говорили. Я искала, я просила, я взывала. Я даже требовала. Но ответа не было. Кажется, что Бог не слышит меня!“
„Ты хочешь следовать Божьей воле?“
„Да. Я… я д-думаю, что да“. Она тревожно посмотрела в окно на Эльбу.
Лютер заложил письмом книгу, которую читал, и закрыл ее. „Может быть, Бог не хочет, чтобы ты вышла замуж за Иеронима.
„Кто это?“
„Доктор Глатц…“
„О, нет. Нет! Нет! Я никогда не выйду за него!“
Лютер нахмурился. „Почему нет? Доктор Глатц хороший человек. Я знаю его много лет“.
„Я не выйду за него замуж, потому что все еще люблю Иеронима“.
„Но он забыл о тебе“.
„И все равно…“ — Она, сама того не сознавая, сжала руки.
„Хорошо, Кати, я хочу сказать Катерина, я напишу ему“. Он достал лист бумаги и обмакнул перо в чернила. Через минуту он сказал: „Вот что я написал“:
12 октября 1524
Дорогой Иероним!
Если ты хочешь сохранить Кати фон Бора, тебе следует поторопиться, потому что она собирается отдать свою руку другому. Пока она еще не победила свою любовь к тебе. Мне бы очень хотелось увидеть вашу свадьбу.
Прощай.
„Это подходит?“ — спросил он.
„Замечательно“, — сказала она.
Когда Кати выходила, Лютер сказал: „Катерина, ты должна попросить Господа помочь тебе управлять твоей гордыней“.
Кати взглянула на него с удивлением. „Да, доктор Лютер, я горда. Но почему я не могу гордиться? Бог создал меня, и Он послал Своего Сына на смерть ради меня, почему же я не могу гордиться“.
Лютер рассмеялся. „Ты права, — сказал он. — Я помолюсь за тебя!“ Он изучал ее довольно долго, затем его настроение изменилось. „Катерина, тебе и другим девушкам, сбежавшим из Нимбсхена, очень повезло. Месяц назад я получил письмо из Брюсселя с ужасными новостями. 1 июля в прошлом году два молодых человека, Генрих Воес и Иоханн Эш, были приговорены к сожжению на костре!“
„Что они сделали?“
„Они отвергли власть папы“.
„Ну и что?“
„Их подвели к столбу. Они отказались раскаяться, и тогда подожгли солому вокруг них. Но они умерли с таким мужеством, что их исповедники разразились слезами. Когда огонь коснулся их, они стали повторять Апостольский Символ Веры и пели Te Deut Laudamus, Тебя, Господь, мы славим, Твое имя благословляем.
Эти двое стали нашими первыми мучениками! Иногда я завидую им и хочу, чтобы Господь тоже благословил меня мученичеством“.
Когда Кати спускалась по ступенькам, она настолько задумалась, что едва не упала.
Спустя неделю Лютер пригласил всех бывших монахинь на завтрак. Пока они ели, он сказал: „Сегодня один из самых счастливых дней в моей жизни. Мой перевод Нового Завета только что вышел из печати. Я принес копию каждой из вас“.
Глава 9. Он — наш Вартбургский замок!
Еще до того как выпал первый снег, Кати переехала в дом Лукаса Кранаха. Ее комната наверху была в два раза больше кельи в Нимбсхене. Окна выходили на Эльбу. Фрау Кранах была понятливой женщиной.
В обязанности Кати входила уборка студии, смешивание красок, очистка кистей, уборка постелей, помощь на кухне и работа в саду. Раньше ей готовить не приходилось, а теперь она вкладывала в это занятие всю душу. В доме было много поваренных книг, и повар вместе с фрау Кранах учил ее готовить аппетитные блюда.