Королева Реформации
Шрифт:
Эта булла была выпущена 5 июня 1520 года. По какой-то причине я получил ее только 10 октября. За это время мои книги сожгли в Риме и в других местах. Это тоже вызвало много проблем. В Майнце мои книги сложили стопкой, и палач, в чью обязанность входило сжечь их, выступил вперед. Но прежде чем он успел поднести факел, он задал вопрос: „Эти книги были осуждены законно?“ Когда голос из толпы ответил „нет“, он отошел“.
„И на этом все кончилось?“ — спросила Кати с широко открытыми глазами.
„О нет. Мои враги были полны решимости и 12 ноября сделали стопку книг поменьше. Когда палач отказался поджечь
„Но не все ваши сочинения сожгли, — вставила Кати. — Копия „Вавилонского пленения“ попала в Нимбсхен. Только края ее обгорели. Именно этот трактат побудил многих из нас бежать“.
Лютер потер руки. „Это доказывает, что истину Божью нельзя уничтожить. Но давай продолжим. 3 января 1521 года папа выпустил еще одну буллу: Decet Romanum Pontificem. Это было моим отлучением!
Наверное, Его Святейшество считал, что это положит конец беспорядкам. Но этого не произошло, потому что началась война памфлетов, и все вопросы обсуждались всеми классами людей, даже нищими. В конце концов я решил прекратить все это, обратившись к новому императору Карлу V. В этом я последовал примеру апостола Павла.
Всем известно, что я был приглашен для собственной защиты. Боясь за свою безопасность, я потребовал и получил охранную грамоту от императора Карла V. Меня предупредили, что эту грамоту могут не принять в расчет, как это было в случае с Яном Гусом“.
„Ян Гус это тот, которого сожгли в Констанце?“ — спросила Кати.
„Да, я имею в виду богемского реформатора, который проповедовал причастие для всех. Когда Гус был приговорен к суду в Констанце, император Сигизмунд дал ему охранную грамоту, чтобы она охраняла его в пути. Но документ не помог, и его сожгли на костре. Это произошло 6 июля 1415 года.
Я боялся, что так произойдет и со мной, поэтому я стал изучать Карла V, чтобы узнать, что он за человек. Могло ли произойти так, что он тоже нарушит собственное слово и что меня сожгут на костре?
Подошло время, императору Карлу было чуть больше 21, и он испытывал много противоречивых влияний. Папа не одобрял его выбор и отказался короновать его, и все же он был ревностным католиком. Он был внуком императора Максимилиана, его мать, Иоанна, сошла с ума. Когда ее муж Филипп Красивый умер, она отказалась хоронить его. Она сохранила его останки во дворце и, когда отправлялась в путешествие, всегда брала их с собой. Она даже заставляла время от времени открывать гроб!
Для того чтобы помочь мне понять нового императора, один из студентов университета составил таблицу его предков и вручил ее мне. Подожди, я посмотрю, может быть, она со мной“. Лютер встал и поискал что-то в своих книгах. Затем воскликнул: „А, вот она“. Он расправил лист и разложил его на столе перед Кати.
„Вот, ты видишь, что он был внуком королевы Изабеллы, которая финансировала Христофора Колумба, и племянником Екатерины Арагонской, которая вышла замуж за английского короля Генриха VIII.
Должен признаться, Кати, я испугался. Но молитва укрепила меня. Да, я стучал, искал, просил, ждал и снова взывал. 2 апреля доктор Амсдорф, я и еще трое человек отправились в Вормс“. Он остановился и улыбнулся.
„Имя
„Конечно! Я много раз слышала его проповеди, и он мне очень нравится, потому что он говорит не так долго, как пастор Бугенхаген. Но, доктор Лютер, почему он хочет поговорить со мной?“ Она нахмурилась.
„Я думаю, он хочет сделать тебе предложение. Не пугайся. Ты переживешь это. Давай вернемся к нашей поездке в Вормс. Пока мы путешествовали, толпы людей выходили, чтобы посмотреть на нас и пожать мне руку. В одном месте, однако, мне вручили послание Спалатина — капеллана Фридриха Мудрого. Это послание предупреждало меня о серьезной опасности. Я уже знал об этом. Но Бог помогал мне, и я ощутил прилив новых сил. Я ответил: „Даже если там будет столько дьяволов, сколько дранки на крыше, я все же войду в этот город“.
„16 апреля в 10 часов утра сторожевой на стене заметил наше приближение. Тогда он взобрался на шпиль собора и протрубил, объявляя о нашем приезде. Нам навстречу выехала сотня всадников. Они проводили нас в город. Когда мы въехали в город, улицы были заполнены людьми, деревья и окна также были усыпаны ими. Народу собралось столько, что нам было тяжело продвигаться по улице на телеге. Около двух тысяч доброжелателей провожало нас. 17 числа рейхмаршал вошел в мою комнату и сообщил, что я должен предстать перед парламентом в четыре часа пополудни.“ Он встал и начал прохаживаться. „Последующие за этим часы ожидания были тревожными. В конце концов пришло время идти. Улицы были запружены любопытными, и меня проводили до зала и ввели через заднюю дверь.
Очередная задержка почти истощила запас моих сил, и тут мне велели подняться, чтобы предстать перед судьями. Прямо передо мной сидели император Карл V, несколько епископов, знать и много вооруженных людей. Оглянувшись, я заметил скамью, на которой стопками лежали мои книги. Это навело меня на мысль о том, что должно было произойти.
Пока я стоял и ожидал своей участи, как заключенный, читали имена знатных гостей, причем называли громкий титул каждого. Затем Иоанн Экк, официальный представитель архиепископа Трирского, указал на книги и спросил меня: „Это вы написали их, и готовы ли вы раскаяться?“ Этот вопрос был обоюдоострым мечом, и мне нужно было время, чтобы его обдумать. К счастью, мой друг доктор Иероним Шурфф, профессор из Виттенберга и знаток канона, получил разрешение выступать моим защитником. Он дал мне время, попросив прочитать названия книг.
Пока читали названия тридцати пяти книг, я истово молился, чтобы Бог подсказал мне правильные ответы, и Он услышал меня. Я признался в том, что был автором этих книг. Затем я сказал, что, поскольку вторая часть вопроса касалась веры и спасения души, мне нужно время, чтобы подумать, прежде чем дать ответ. Мне позволили вернуться к себе, для того чтобы встретиться с ними на следующий день.
Эта задержка огорчила моих злейших врагов. Но я убежден в том, что такова была воля Божья. Вернувшись к себе, я молился, изучал, делал пометки. Я знал, что приближалась проверка всей моей жизни, и, Кати, пока я молился, я чувствовал, как объятия Христа возвращают мне силы. Поверь мне, объятия были настоящими. Да, настоящими!