Королева Реформации
Шрифт:
28 января 1533 года Кати подарила мужу третьего сына. „Как мы назовем его?“ — спросила Кати.
„Павел“.
„А почему Павел?“
„Потому что Павел верил в провидение Божие!“
Глава 15. Богатая дама из Зульсдорфа
После отступления непобедимого Сулеймана Могущественного император Карл V заявил о своем намерении заставить лютеран подчиниться Риму. Из Германии он вернулся в Испанию. Там он увлекся другими войнами. Он напал с моря на северную Африку, захватил Халь Аль-Вади и Тунис.
Пока император занимался этими делами, Лютер трудился с пером в руках, а Кати выполняла свои обязанности, стараясь о семье, оплачивая счета и заботясь о пище для многочисленных столов. С увеличением семьи прибавилось и постояльцев.
„Как мы будем их кормить, если они не платят?“ — спрашивала Кати.
„Бог восполнит наши нужды“, — пожимал плечами Лютер в своей обычной манере.
Бог действительно восполнял их нужды. Неожиданные подарки приходили к ним от герцогов и королей. Даже на какое-то время расположенный к ним Генрих VII прислал пятьдесят гульденов, а король Дании присылал почти столько же каждый год. Но все же денег не хватало. В отчаянии Кати обратилась к мужу. На этот раз она не видела выхода.
„Господин доктор, — сказала она самым нежным голосом, — у моего брата Ханса есть небольшая ферма в Зульсдорфе“.
„Ну и что?“ — он вопросительно поднял брови.
„Там почва намного плодороднее песчаной земли Виттенберга“.
„Ну и что?“ — Он склонил голову на один бок.
„Она принадлежала моему отцу, и мы можем купить ее всего за шестьсот десять гульденов“.
Лютер моргнул. „А где мы возьмем шестьсот десять гульденов?“
„Бог даст их нам!“
Лютер неохотно возразил: „Я соглашусь, если деньги можно собрать“.
Услышав об этом, избиратель Иоанн внес шестьсот гульденов, и Лютеру осталось позаботиться лишь о десяти. После того, как сделка была подготовлена, Лютер спросил: „А как ты собираешься обрабатывать ее?“
„Зульсдорф всего лишь в двадцати милях к югу от Лейпцига. Я смогу“.
Лютер с удивлением покачал головой.
Для того, чтобы справиться со всем, Кати приходилось вставать до восхода. Это побудило Лютера назвать ее „яркой и утренней звездой Виттенберга“. Но поскольку земля была плодородной, Кати полюбила это место и часто оставалась там на несколько дней. Она улучшила и починила многие строения. Вскоре она стала выращивать овощи, свиней, овец, скот и зерно. Ей нужны были пастбища, и она обратилась к избирателю с просьбой и взяла в аренду еще одну ферму. Ее обширные луга как раз подходили под пастбище.
Наблюдая за тем, как жена привозила овощи, свинину, готовые колбасы, ветчину, молочных коров и заставляла работать бывших монахов, Лютер чувствовал себя растроганным. В письме он писал ей: „Богатой даме из Зульсдорфа, госпоже Катерине Лютер, которая живет во плоти в Виттенберге, а духом в Зульсдорфе“. В другой раз его стиль был еще более драматичным. В этот раз Кати с удивлением прочитала: „Моей возлюбленной жене Катерине, госпоже доктора Лютера, хозяйке свиного
Часто Кати работала до изнеможения обрабатывая почву, наблюдая за работами, выращивая свиней, приглядывая за скотом, — она все еще спрашивала себя, любит ли ее Мартин. Его отсутствующий взгляд часто раздражал ее.
Как-то раз она сказала: „Господин доктор, я продала трех коров по три гульдена за каждую. Что ты об этом думаешь?“
Не отвечая, он продолжал смотреть в окно.
„Я задала тебе вопрос“, — сказала она, понемногу начиная сердиться.
„Ах, да. Пожалуйста, повтори, что ты сказала. Я думал о своей следующей лекции по Бытию. Эти лекции становятся довольно-таки популярными, и я уверен, что они приносят много пользы“.
Кати повторила свои слова о продаже коров и спросила, что он думает о цене. И все же он продолжал думать о чем-то другом.
Но Кати не нужно было беспокоиться об отношении доктора к ней. Он писал своему другу:
Я не променяю Кати на Францию с Венецией впридачу. Прежде всего, Бог дал мне ее, а меня ей. Во-вторых, я часто замечаю, что в других женщинах больше недостатков, чем в моей Кати, хотя и в ней они тоже есть, и все же ее многочисленные добродетели уравновешивают их. И в-третьих, она верна мне.
Иногда Кати и Мартин обменивались резкими словами, это даже случалось за столом в присутствии гостей. Как-то раз после того, как он сделал грубое замечание, она взорвалась: „Господин доктор, это слишком грубо!“ Часто, когда за столом оказывался выдающийся гость, Лютер говорил с ним по-латыни. Когда они замечали, что Кати их понимает, они переходили на греческий.
Недостаток денег для оплаты счетов был постоянным источником раздражения. Когда Кати узнала, что издатели ее мужа предложили заплатить ему четыреста гульденов в год за рукопись, а он отказался, она обратилась к нему.
„Господин доктор, — сказала она, — почему ты не принял деньги, которые предлагали тебе издатели? Эти деньги оплатили бы часть наших долгов!“
„Кати, если я приму эти деньги, они будут дороже продавать мои книги, и это помешает их распространению“.
„Ну хорошо, тогда почему ты не берешь плату с каждого из твоих студентов, как другие профессора?“
„Кати, я твердо решил не брать деньги за учение“.
„Но мы должны платить по счетам!“ — восклицала она с оттенком гнева.
„Это так, но добрый Господь заботится о нас, и Он нам поможет. Ему принадлежит многое…“
Кати пожала плечами и ушла. Иногда Мартин раздражал ее так сильно!
Как-то после необычно напряженного спора с Кати Лютер воскликнул в разговоре с другом: „Сколько проблем приносит брак. Адам все запутал в природе. Ты только подумай, сколько раз ругались Адам и Ева за девятьсот лет. Ева, может быть, говорила: „Ты съел яблоко“, а Адам возражал: „Ты его мне дала!“
Как-то раз, когда она вытирала пыль недалеко от кабинета доктора, она подслушала, как он говорил: „Ты знаешь, Альберт, Послание Павла к галатам — одна из моих любимых книг. Я очень ее ценю. Это моя Кати фон Бора!“