Королева Реформации
Шрифт:
Заинтересованная этим, Кати решила изучить Послание к галатам и узнать, какую часть ее портрета доктор нашел в этом Послании. Подоив коров и напоив свиней, Кати присела на скамью возле курятника и открыла Новый Завет, который подарил ей Мартин. Вскоре ее взор остановился на одиннадцатом стихе второй главы. Вслух она прочитала:
Когда же Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему, потому что он подвергался нареканию.
Кати улыбнулась и чуть не рассмеялась. Да, такому новичку как Павел потребовалось много мужества, чтобы противостать Петру, главе апостолов. Думал ли доктор о ней,
Ее внимание привлек еще один отрывок:
Делая добро, да не унываем; ибо в свое время пожнем, если не ослабеем.
Она отметила эти стихи из шестой главы и читала их вслух, когда над ее Новым Заветом нависла тень. Подняв глаза, она увидела наемного работника, Леонарда Вольфа.
„Фрау Лютер, вы современный Франциск Ассисский?“ — спросил он.
„Что ты имеешь в виду?“
„Франциск проповедовал птицам, а вы проповедуете курам!“ Кати рассмеялась и объяснила ему свои намерения.
„Ну, — ответил Леонард, положив мотыгу, — скорее всего вы прочли отрывок, который имел в виду доктор Лютер. Вы посеяли, а теперь собираетесь жать. Взгляните на эту капусту и пшеницу и посмотрите, какими жирными становятся ваши свиньи“.
По дороге в Виттенберг Кати напевала, но вдруг заметила, что испачкала юбку. Лошадь шла сама собой. Пользуясь этим, Кати медленно очищала подол. Это однообразное занятие рассердило ее.
Выглянув из телеги, Кати заметила, что Мартин и Ханс играли с собакой.
„Это вполне по-библейски, — объяснил ей муж. — Библия учит, что люди будут править всеми полевыми зверями. Взгляни на Тольпеля, он вполне доволен“.
„Как ты думаешь, в небесном царстве будут звери?“ — спросила Кати.
„Конечно. Петр говорит, что настанет время, когда все восстановится. Тогда, как сказано где-то, Бог создаст новое небо и новую землю. Он также создаст, новых Тольпелей с золотой шкурой и жемчужной шерстью. Тогда Бог будет все во всем. Ни одно животное не будет поедать другое. Змеи, жабы и другие звери, ядовитые из-за первородного греха, станут… безопасными и пригодными для игры. Почему мы никак не можем поверить, что будет так, как указано в Библии? Первородный грех будет уничтожен!“
Когда Кати вошла в дом, у нее за спиной появился Лютер. „Где ты была? — спросил он. — У тебя испачкана вся спина“.
17 декабря 1534 года Кати родила последнего из своих живых детей — Маргариту, шестого ребенка за восемь лет. Когда дети достигли школьного возраста, им наняли учителей. Черному монастырю понадобились новые столы, потому что считая дюжину родственников Лютера — теть, племянников и племянниц — иногда приходилось кормить около ста двадцати человек.
Глядя на это море ртов, которые требовали пищи дважды в день в десять утра и в пять вечера, Кати нужно было придумать дополнительные пути производства пищи или покупки ее. В результате ее острой смекалки и серьезных усилий имение Лютера увеличилось. Помимо Зульсдорфской фермы они купили большой дом и многое из того, что принадлежало Клаусу Бильденхауэру, маленький сад и постройки рядом с монастырем, а также землю, на которой они выращивали хмель для пива, которое изготовляла Кати.
Потенциальный источник доходов постепенно проявлялся в столовой. Поскольку он был самым известным
„Почему ты не заставишь их платить?“ — неоднократно спрашивала она.
„Потому что я не хочу извлекать материальной выгоды из того, что Бог даровал мне“.
Хоть Кати и злилась на его отказ зарабатывать деньги за свои речи, она была внимательным слушателем. Распорядок дня был все время одним и тем же. Перед началом еды всегда наступало многозначительное молчание, и каждый „гость“ поглощал то, что перед ним было поставлено. Лютер задавал один вопрос: „Что нового?“
Обычно этот первый вопрос проходил незамеченным. Но после того, как бывший монах повторял его, появлялись улыбки и зажигались глаза, а репортеры хватались за перья.
Когда Лютера спрашивали о реликвиях, он выходил из себя. Это было его любимой мишенью. „Сколько лжи несут о реликвиях! — говорил он. — Один утверждает, что у него есть перо из крыла Гавриила, а у епископа Майнского есть пламя из горящего куста Моисея. И как случилось, что восемнадцать апостолов похоронены в Германии, в то время как у Христа их было всего двенадцать?“
„Почему вы выражаетесь и пишете такими резкими словами?“ — спросил один студент.
Отодвинув скамью, Лютер ответил: „Ветку можно отрезать тупым ножом, но для того, чтобы срубить дуб, нужен топор“. Этот ответ заставил всех вопросительно взглянуть на него. Многие из его замечаний были настолько резкими, что чувствительные писцы неохотно записывали их. Но его резкие слова и грубые выражения были результатом того, что он жил в грубую эру.
„Что вы думаете о монахах?“ — спросил один из гостей.
„Монахи — это моль на шубе Всемогущего!“ — парировал он.
Многие из его замечаний были ответами на вопросы. Но не все. Обратив внимание на собаку, Тольпеля, чьи глаза остановились на нем, Лютер воскликнул: „Ах, если бы я мог молиться так, как эта собака смотрит на мясо!“ А обращаясь к собаке гостя, он отметил: „Если бы я так был предан молитве, как собака Петера своей миске, я мог бы выпросить у Бога все, что угодно. Звери ни о чем другом не думают и готовы целый день лизать миску“.
Зимой 1536 года, когда обстановка обострилась, пасторы и студенты прислушивались к словам Лютера. „Господин Филипп Меланхтон говорил о высокой стоимости жизни в этом городе и заметил, что студенту теперь нужно вдвое больше денег, чем десять лет назад. Мы видим это на опыте. Когда фермеры слушают, как пасторы жалуются на недостаток пищи, они (фермеры) говорят: „Ого, а раньше-то они обходились!“ На это я ответил: „Да, когда можно купить пятнадцать яиц за четыре медяка и бушель ржи за две серебряные монеты, они могли жить. А сейчас, когда все в три раза дороже…“ [28]
28
Изданные застольные разговоры стали очень популярными, популярны они и сейчас. Всего было записано 6596 высказываний. Неотредактированные самим Лютером, они позволяют ставить под вопрос точную формулировку некоторых высказываний.