Королева Реформации

Людвиг Чарлз

„Нам нужен ночлег“, — сказала она старому согбенному человеку.

„Мне жаль, — пробормотал он. — Но в каждой кровати у нас спят по два человека, так же как и на полу“.

„А как насчет сарая?“

„Он тоже полон людей, так же как и курятник“.

„Вы можете что-нибудь предложить?“

„Впереди на дороге будет большой дом. Попробуйте там“.

„Большой дом“ тоже был полон людей, и им пришлось обойти еще шесть мест.

„Давайте спать на улице“, — предложила Маргарита.

„И пусть нас съедят волки!“ — воскликнул

Мартин.

Чувствуя себя настолько усталой, что каждый шаг казался невыносимым, Кати заставила себя пойти на следующий свет. На этот раз на ее стук откликнулся сердечный возглас: „Фрау Лютер!“

Кати удивилась, и прямо перед ней возникло лицо Филиппа Меланхтона. „Добро пожаловать! Добро пожаловать!“ — вскрикивал он, радуясь встрече с ней.

„А как насчет детей?“ — спросила Кати.

„Они тоже могут входить“. Он вышел из дома и кивнул им.

Когда Кати с детьми расположилась прямо у двери, худощавый молодой человек подошел к ним. „Меня зовут Георг Гаулке, — сказал он. — А вот моя жена Марта. Мы рады, что Королева Реформации почтила своим присутствием наш дом. Оставайтесь здесь сколько хотите“.

„Наверное, вы очень устали, — вмешалась Марта, — чего бы вам хотелось?“

„Супа!“ — закричали дети.

Пока Кати с детьми наслаждалась густым супом из капусты с колбасой, Георг Гаулке изучал ее лицо. „Мы никогда не встречались, но я вас помню“, — сказал он.

„Правда?“ — спросила Кати.

„Я хорошо знал доктора Лютера. Я был на одном из его занятий в университете в Виттенберге. Когда мы с Мартой поженились, он прислал нам письмо с поздравлениями. В письме он сказал: „Я посылаю вам в качестве свадебного подарка вазу“. Затем он добавил: „P. S. Кати спрятала ее“.

„Мы с Мартой смеялись над этим много раз. И вот вы сами здесь, вы, которая спрятали нашу вазу! Да, мы гордимся, что вы с нами за столом“.

„И очень хорошо, что я ее спрятала, — ответила Кати, немного покраснев. — Доктор плохо распоряжался деньгами. Он от всего отказывался и любил раздавать вещи — даже наши свадебные подарки. Хорошо, что я спрятала ту вазу, потому что без нее мне не удалось бы купить мяса у Хельмута Шмидта, нашего мясника“.

Пока все смеялись, Марта сказала: „У нас много места, но и народа много“. Она поправила узел белокурых волос на затылке. „Я положила Ханса вместе с Павлом, а фрау Лютер придется делить кровать с Маргаритой“. Она прикусила в задумчивости губу. „Мартин ляжет на кушетке“.

„А где мы будем спать?“ — спросил голос десятилетнего мальчика откуда-то сверху.

„А вы с Иоанном можете спать в сарае“.

„Вот здорово! — воскликнул он. — Мы столько раз просили тебя об этом, но ты не разрешала. Ура!“

За завтраком Меланхтон сказал: „Только благодаря провидению Божьему мы собрались в этом доме. Я здесь потому, что моя телега сломалась, а вы здесь потому, что ваши лошади пали“. Он положил себе немного бекона с яичницей. „Мы

по-прежнему в нескольких милях от Магдебурга, и я думаю, что нам нужно продолжать путь до тех пор, пока мы туда не доберемся. Им нужна моя помощь в распределении беженцев. Наша следующая проблема — как добраться до Магдебурга“.

„Я не вижу никаких проблем, — вмешался Гаулке. — Я отвезу вас в своей телеге после завтрака“.

Магдебург на западном берегу Эльбы был городом-крепостью. Здесь Кати встретила нескольких старых друзей и среди них Георга Майорса, профессора богословия из Виттенберга. В конце дня она с семьей остановилась в роскошном доме сенатора. „Вы можете оставаться здесь столько, сколько хотите, — сказал законодатель. — Доктор Лютер изменил мою жизнь, и я почитаю для себя великой честью помочь его семье“.

Кати с детьми было удобно в новом доме. Ханс и Павел встретили старых друзей из Виттенберга, Маргарита и Мартин хорошо проводили время с соседскими детьми, еды было много, места тоже — и жена сенатора делала все, чтобы они чувствовали себя как дома. Кати только начала расслабляться, как к ней подошел гонец.

„Фрау Лютер, у меня плохие новости“, — сказал молодой офицер.

„Какие?“ — с тревогой спросила Кати.

„Император объявил, что если мы не прогоним всех виттенбергских беженцев, он объявит наш город вне закона“.

Кати оторопела. „Разве Шмалькальдская Лига потерпела поражение?“

„Пока нет. У императора много дезертиров, и многие из его солдат погибли от болезней. Но Лига не сплочена“.

„А Виттенберг пал?“

„Нет, но падет. Из донесений ясно, что герцог Альба беспощаден. Он дал обет очистить империю от протестантов“.

„Как вы думаете, что нам делать?“

„Уезжать“.

„Куда нам идти?“ — голос Кати дрожал.

„Я не знаю. Но я помолюсь, чтобы Бог направил вас. Я тоже протестант“.

После бессонной ночи Кати обратилась к Георгу Майорсу. „Профессор, — сказала она, — нам всем нужно уезжать“.

„Мне тоже сказали об этом. Куда вы хотите отправиться?“

„Есть только одно безопасное место: Дания“.

„Дания!“ — воскликнул Майорс.

„Да, Дания. Это единственное безопасное место. Король Кристиан II истинный протестант. Он любил моего мужа. Он защитит нас“.

„Но Дания далеко, это сто пятьдесят миль к северу! — Он покачал головой. — И кроме того нас отделяют от нее императорские войска. Помните, что армия Нидерландов помогает императору. Да и потом вы не знаете языка“. Он прикусил губу и сделал беспомощный жест. „Вы будете как птица, выброшенная из гнезда“. Он покачал головой.

„Тем не менее Бог хочет, чтобы я отправилась в Данию“.

„Это слишком далеко, особенно для беспомощной женщины с четырьмя детьми! Как друг доктора я должен по крайней мере постараться переубедить вас. Если что-нибудь случится, я не хочу, чтобы это лежало на моей совести“.