Королева Реформации
Шрифт:
„Я согласна, — ответила Кати. — Твой отец хотел, чтобы ты стал юристом, и мне тоже этого хочется. Я горжусь тобой“.
„Мама, но тебе нужна моя помощь“.
„Ерунда! Вся жизнь перед тобой. Мы справлялись раньше, справимся и теперь. Кроме того, Бог всегда заботился о нас. Он не подведет“.
После того, как Ханс уехал, остальные дети стали работать еще усердней. Но усилия были непомерными для Кати. Иногда в момент слабости она спрашивала себя, почему ей, прозванной многими Королевой Реформации, приходилось зарабатывать себе на жизнь, сдавая комнаты внаем. В такие минуты отчаянья она обычно уходила к себе, закрывала дверь, падала на колени и разговаривала
В конце зимы она страдала от сильного жара и, казалось, что ее молитвы упирались в потолок и не шли дальше. Кати была в таком отчаяньи, что хотела умереть. „Возьми меня домой, Отче“, — молила она в слезах. Пока она молилась, она увидела склоненное над ней лицо Эстер Шмидт.
„Что вы здесь делаете?“ — спросила Кати.
„Я пришла помочь“.
„Но я… я ничем не смогу отплатить вам“.
„А кто говорит об оплате? Хельмут вернулся из больницы и хорошо справляется с делами. Мы молились об этом, и я решила помочь вам, пока вам не станет лучше“.
„А как же ваши двойняшки?“ Кати посмотрела на нее с удивлением.
„Да, это проблема. Но решение у нее простое“.
„Какое же?“
„Если Маргарита, — она говорила, тщательно обдумывая каждое слово, — если Маргарита сможет посидеть с ними, пока я здесь, я действительно смогу помочь вам“.
„Это Господь вдохновил вас сделать мне такое предложение?“ — спросила Кати.
Эстер кивнула.
„Тогда вы и есть ответ на мои молитвы, — Кати вытерла слезы. — Да, Эстер, — продолжала она с воодушевлением, — вы действительно ответ на мои молитвы!“
Кати уже поправлялась, когда Эстер ворвалась к ней в комнату с тревожными новостями. „Фрау Лютер, — воскликнула она, — Виттенберг снова в опасности!“
„Новая война?“
„Нет, это хуже, чем война“.
„Разве Иоанн Фридрих казнен?“
„Нет! Нет! Новости гораздо хуже!“
„Тогда что это?“
„Чума вернулась!“
„Ч-ч-чума? — у Кати перехватило дыхание. — Вы уверены?“
„Семь человек с нашей улицы уже умерли“.
Кати простонала. „Я не верю, — наконец сказала она. — Я помню прошлую чуму, когда в этом доме была больница. Почти на каждой кровати лежали ее жертвы. Некоторые из моих близких друзей погибли. — Она покачала головой. — Это было ужасно“.
Слишком слабая, чтобы вставать с постели, Кати проводила почти все часы бодрствования в молитвах. Она молилась за город, за соседей, за жильцов и за своих детей. Как-то раз рано утром, когда она молилась, она почувствовала вдохновение и прочла хорошо известные слова 120 псалма:
Днем солнце не поразит тебя, ни луна ночью. Господь сохранит тебя от всякого зла; сохранит душу Твою Господь. Господь будет охранять выхождение твое и вхождение твое отныне и вовек.
Эти слова были истинным утешением, и она читала их снова. и снова. Потом умерли супруги Кункль. Каждый день чума свирепствовала все сильнее, умерших было столько, что их тела оставались прямо на улицах. Никто из детей Кати не пострадал, но каждый день она узнавала о смерти кого-нибудь из друзей. Положение стало настолько серьезным, что за неделю съехали все жильцы. Пока Кати думала, что делать, к ней пришел пастор Бугенхаген.
„Я считаю своим долгом посоветовать вам уехать из Виттенберга“.
„Но куда?“ — спросила Кати, ломая руки.
„Я не знаю“.
„Как вы думаете, когда нам лучше уехать?“
„Завтра утром и как можно раньше“.
Кати закрыла глаза. „Пастор, я не понимаю этого! —
„Ах, фрау Лютер, не говорите так! Бог любит вас! Бог слышит вас! У Него есть для вас план!“ Он с минуту колебался, а затем продолжил с новым воодушевлением. „Кати, — вы удивительный человек. Может быть, Бог хочет использовать ваши последние годы как особое свидетельство“.
„Что вы имеете в виду?“
„Вы знали доктора лучше, чем все остальные. Вы знали его и тогда, когда он был разочарован, и тогда, когда он одерживал победы. Теперь, когда его не стало, люди будут смотреть на вас. Если вы останетесь такой же мужественной, каким был он, когда предстал перед императором в Вормсе, это будет настоящим свидетельством“.
„Я попытаюсь быть верной“, — сказала Кати.
Пастор придвинул свой стул поближе к изголовью кровати и открыл Библию „Наша проблема, — сказал он, — в том, что Бог намного мудрее любого из нас и мы часто не понимаем Его. Послушайте 55 главу Исайи:
Мои мысли — не ваши мысли, не ваши пути — пути Мои, говорит Господь. Но, как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших. Как дождь и снег нисходит с неба и туда не возвращается, но напояет землю, и делает ее способною рождать и произращать, чтоб она давала семя тому, кто сеет, и хлеб тому, кто ест: так и слово Мое, которое исходит из уст Моих.
Эти слова, фрау Лютер, сама истина“.
„Да, пастор. Я знаю, что это так, — согласилась Кати, кивая головой. — Но мы с доктором надеялись провести несколько спокойных лет в Зульсдорфе. Он работал усердно и заслужил хороший отдых. — Она вытерла слезы. — Теперь это невозможно. Он умер. Фермы разрушены. Жильцы съехали. Моим детям нужно образование. Я забыта. У меня нет денег. Чума повсюду окружает меня и приближается с каждым часом. Она уносит моих друзей“, — закончила она совсем расстроенно.
„Да, у вас действительно много проблем, — посочувствовал Бугенхаген. Он похлопал ее по руке. — Но у вас также много благословений. Сегодня днем я буду проводить похоронную службу для всех трех детей Крамера. Ваши дети по-прежнему живы!“
„Да, пастор, это так, я не должна жаловаться. Господь да простит меня. Я думаю, что я просто старая, уставшая женщина“.
Бугенхаген улыбнулся. „Господь понимает, и я уверен, что Он любит вас ничуть не меньше, чем прежде. Наша проблема лишь в том, что мы не всегда понимаем Его. Пока вы говорили, я думал о тех благословениях, которые дарованы мне Его провидением. Его провидение спасло нас от Сулеймана Могущественного. Оно дало вам возможность бежать из Нимбсхена. Его провидение спасло Виттенберг и останки доктора Лютера от герцога Альбы. Его провидение…“
„Да, да, — перебила его Кати. — Да, Бог воистину благ. У меня нет никаких причин для жалоб“.
Бугенхаген остановил ее, подняв руку. „Фрау Лютер, — сказал он, — за последние недели я думал над тем, что общего было у Мартина и Моисея. Моисею нужно было предстать перед фараоном, Мартин предстал перед Карлом V. Моисей должен был терпеть лживых братьев. Его братья даже сделали золотого тельца! Мартин должен был терпеть Карлштадта и других. Моисей писал книги, Мартин тоже занимался этим. Моисей умер. Мартин умер. Но совсем недавно я узнал нечто новое о смерти Моисея, и от этого запело мое сердце“. Он взглянул на часы и сказал: „Мне нужно торопиться. Сегодня у меня еще три похоронных службы. Но вот в чем дело.