Королева викингов
Шрифт:
Они долго и много пили и собирались с мыслями.
В конце они решили распределить обязанности. Первые четверо должны были заняться искоренением христианства по всей Норвегии. Для начала следовало возмутить бондов Моерра. Остальным следовало вскоре после солнцеворота сесть на корабли, сжечь три церкви, выстроенные Хоконом, убить священников, а затем вернуться сюда и готовиться к встрече с королем. Они выпили за это и поклялись Одину, богу огня, Тору, богу бури, Фрейру, богу земли, и Ньёрду, богу моря. Утром им предстояло принести в жертву богам лошадь.
X
Эгиль зимовал у Торстейна
К востоку от Викина лежали крутые горы, поросшие непроходимыми лесами, в которых почти не было людей. Далее располагался Вармланд. Невзирая на то, что обитали там по большей части шведы, а не норвежцы, конунг Харальд Прекрасноволосый подчинил эту землю себе и ежегодно получал от нее дань. Когда же Харальд состарился, он поставил некоего Арнвида ярлом в Вармланде. Дань заметно оскудела, а после смерти Харальда и вовсе прекратилась. Ни у одного из сыновей конунга не нашлось времени заняться этим. Однако Хокон Воспитанник Ательстана, достаточно твердо обосновавшись в Норвегии, отправил в Вармланд людей, желая возобновить выплату дани. Но на обратном пути через Эйдског послы короля подверглись нападению разбойников и были убиты все до единого. То же самое случилось и со следующим посольством. Пошли слухи о том, что за этими убийствами стоит ярл Арнвид и что сокровища, которые он послал королю, благополучно вернулись в его кладовые.
Теперь Хокон отправил третье посольство. На сей раз у них было повеление разыскать Торстейна и приказать ему отправиться на сбор дани. В случае отказа он должен был бы покинуть Норвегию, так как король узнал, что Аринбьёрн, дядя Торстейна, с немалой дружиной отбыл к Эйриксонам в Данию. После этого Хокон с величайшей неприязнью относился ко всем родственникам и друзьям Аринбьёрна.
Послание доставил человек, заметно опередивший всех остальных. Когда Эгиль услышал королевский приказ, он сказал своему хозяину:
— Нетрудно понять, что король хочет выставить из страны и тебя тоже. Но такое дело не может быть достойным, когда касается столь знатного человека, как ты. Я дам тебе совет: вызови посланцев сюда, я хочу присутствовать при твоем разговоре с ними.
Торстейн согласился. Посланцы подробно пересказали пожелания короля. Или Торстейн отправится в Вармланд, или же его объявят вне закона и он должен будет уехать из страны.
— Если он откажется, — вмешался Эгиль, — то за данью придется ехать вам?
Королевские посланцы неохотно согласились.
— Так вот, — продолжал Эгиль, — он не поедет туда, ибо это поручение слишком низкое для него. Он верен своей присяге и вместе с королем отправится куда угодно. Что же касается вашего дела, то он даст вам людей, и лошадей, и все, что может вам понадобиться.
Посыльные переглянулись. В конце концов их предводитель сказал, что на это можно согласиться, если Эгиль тоже поедет с ними.
Их мысли было нетрудно понять. В том случае, если Эгиль будет убит в этой поездке, король только порадуется. А позднее он сможет разделаться с Торстейном как и когда захочет.
— Ну и прекрасно, — без малейшего раздумья ответил Эгиль.
Торстейну очень не нравилось, что бремя опасной поездки должно пасть на его гостя, но Эгиль не слушал никаких возражений. Вскоре он уехал вместе с восемью посыльными короля и тремя воинами из его собственной дружины.
XI
Над узким длинным фьордом, окаймленным рядами высоких темных елей, низко нависло серо-стальное небо. Земля была одета зимним покровом; воздух сохранял неподвижность. Дом, который на сей раз оказал гостеприимство королю Хокону, был полон гостей, съехавшихся на праздник зимнего солнцеворота. Король, пребывая в самом лучшем расположении духа, сидел там и пил пиво с двумя самыми дорогими его сердцу людьми. Прежде чем отправиться в Северный Моерр, он гостил у ярла Сигурда в Хлади. На сей раз он взял с собой Брайтнота, чтобы тот отслужил для него и сопровождавших его немногочисленных христиан Святую мессу. В этом году все должно было пройти совсем не так, как год назад.
Снаружи донесся шум, сначала отдаленный, он быстро приближался и казался уже почти угрожающим. В зал быстро вошел стражник.
— Это бонды, прибывшие на пир. Похоже, что они пришли все вместе. Вероятно, где-то встретились сначала.
Сигурд напрягся.
— Что?
— Ярл, король, они вооружены. У каждого копье, или секира, или меч, или лук. Они со щитами, в шлемах, а многие даже в кольчугах.
— Это мне не нравится. — Сигурд обернулся к Хокону. — Позволь мне поговорить с ними, король. Меня они знают лучше. «А я — их», — добавил он про себя.
Хокон вскочил с места.
— Я вызову свою дружину. — Его воины были расселены в нескольких местах поблизости.
Сигурд тоже поднялся.
— Король, с этим лучше будет подождать, пока мы не узнаем точно, в чем дело. Если воинам придется пробиваться сквозь такую толпу… Эти голоса звучат очень странно и неприятно.
Хокон следовал за ярлом, отступя на один шаг. Он был намного выше ростом своего невысокого спутника; его волосы сверкали золотом даже в этом пасмурном освещении. В некогда черных волосах Сигурда было полно седины, а борода была уже почти совсем белой. Брайтнот, осенив себя крестом, шел следом.
Пришедшие остановились в воротах; большая толпа мужчин. Те, у кого были кольчуги, занимали места по краям, готовые отразить удар с любой стороны. У большинства остальных грубая одежда была забрызгана грязью. Позади виднелся широкий темный след, оставленный толпой. Копья торчали над головами, словно роща молодых деревьев со стальными листьями.
Ропот и крики почти постепенно замерли. Несколько мгновений все стояли неподвижно. Затем человек средних лет — судя по осанке и отороченной мехом одежде, поверх которой была надета кольчуга, он был богат — вышел вперед. Сигурд пошел ему навстречу. Их голоса отдавались в тишине странным трескучим эхом. Время от времени где-то неподалеку каркал ворон.
— Приветствую, ярл Сигурд, — грубым тоном сказал этот человек. — Добро пожаловать в Моерр, ибо надеемся мы, что ты и король посетите нас.
— И тебя приветствую, Бю Стюркорсон, — холодно ответил ярл. — Странное гостеприимство вы являете. Кто подвигнул вас на это?
— Мы не будем говорить об этом, ярл. Давай говорить только о том, что у нас был целый год, чтобы обдумать то, что случилось в твоем собственном доме в прошлый праздник солнцеворота. Мы не потерпим от короля подобного презрения к нашим богам здесь, на нашей родине.