Королева Жанна. Книги 1-3

Олов Нид

Однажды утром сиятельный герцог Марвы, первый министр двора, войдя к себе в кабинет, обнаружил на ворохе бумаг записочку, даже не свернутую от постороннего глаза. Впрочем, она мало что говорила: на ней стояла только дата — 20 октября, и сверху пририсованы были довольно игривые крылышки. Увидев бумажку, всесильный министр ухмыльнулся и задумчиво опустился в кресло.

— Сегодня девятое, — пробормотал он. — Однако…

Он сидел, с удовольствием ощущая поднимающийся во всем теле холодно-горячий озноб, как перед верным выигрышем, который

сам лезет в руки. Ему надо было встать, подойти к бюро и из тайного ящика вынуть некий список, но герцогу Марвы не менее других было ведомо наслаждение предвкушения.

— Торопятся… — бормотал он. — Торопятся жить, торопятся умирать… Это их право, да, это их право…

Наконец он встал и вынул список. Долго изучал его. Затем с улыбкой гурмана отметил несколько имен.

— Но как кстати, господа, — шептал он при этом.

Отставив руку, он долго любовался крестиками, сделанными и в списке.

— Кстати, господа, очень кстати! — шепотом воскликнул он, беззвучно ударив кулаком по столу.

В этот вечер телогреев выстроили — всех, свободных от очередного караула. Им велено было взять огнестрельное оружие и как можно больше зарядов. Они получили приказы и с наступлением сумерек тихо, поодиночке (это было подчеркнуто особенно: собраться незаметно) разошлись по назначенным постам. Они перекрыли все улицы, ведущие к Аскалеру.

Взводу Ариоля Омундсена досталась улица Ресифе. С Влатры дул холодный ветер; небо, заваленное тучами, было черно, как могила. Обычно молчаливые телогреи шепотом переговаривались. Их удивил и взволновал необычный приказ. Сержант, завернувшись в плащ, молча стоял у стены.

— Послушайте, сержант, — спросил наконец один из телогреев, — не знаете ли вы, зачем все это?

— Не знаю, товарищ, — сурово ответил Омундсен. — Во всяком случае, мы здесь исполняем свой долг. Ступайте на место.

У него был тонкий слух. Далеко-далеко за Влатрой, на колокольне собора Омнад, пробило два часа. Тьма была хоть глаз коли.

К нему подскочил телогрей, стоявший на углу:

— Сержант, на набережной группа людей. Идут на нас.

— Много?

— Думаю, с полсотни.

Одним движением Омундсен выпутался из плаща.

— К стенам! — скомандовал он шепотом, но его отлично услышал весь взвод. — Мушкеты!

Послышался беспорядочный топот. Шли толпой. Тем хуже для них. Сержант вышел на середину улицы: он был командир, он был обязан рисковать собой.

— Кто идет? — спросил он, подняв пистолет.

Ему ответил нестройный залп. Пуля с визгом стукнула в каску и отлетела, оглушив его. Он не услышал, как из толпы крикнули:

— Прочь с дороги, пес, волки идут!

— Огонь! — крикнул Омундсен и выстрелил сам. Пыхнули мушкеты телогреев. Перехватив пистолет за дуло, Омундсен кинулся вперед, увлекая за собой солдат «Кто-то предвидел это», — успел подумать он.

Робко брезжило утро. Перестрелка

давно затихла на всех улицах, ведущих к Аскалеру. Впрочем, в мрачном доме на улице Витольмус никто не слышал ее и тогда, когда она была в разгаре: было слишком далеко. В этом доме стояла напряженная, болезненная тишина. Герцог Фрам, кусая губы, смотрел в черное окно.

— Почему никого до сих пор нет? — с усилием сдерживая себя, говорил он стоявшим за его спиной Кейлембару и баронету Гразьенскому. — Взяли мы наконец Аскалер или нет? Почему до сих пор не привезли даже француза? — Он резко обернулся. — Почему тихо, черт меня возьми вместе с вами?! Эта тишина выводит меня из себя!

Тяжело дыша, ворвался граф Респиги.

— Подступы к дворцам забиты телогреями! Наши люди погибли и бегут! Кто-то раскрыл наши планы! — выкрикнул он.

Сиятельный герцог Правона и Олсана, в прострации лежавший в кресле, позеленел и схватился за сердце:

— Господи Боже мой! Я так и знал!

Кейлембар молча вышел. Герцог Фрам, сцепив зубы, с каким-то интересом посмотрел на исковерканные страхом лица Респиги и баронета Гразьенского.

— Снова предательство, — констатировал он. Когда положение наконец-то выяснилось, к нему вернулось спокойствие. — Снова предательство, — повторил он. — Вы верите в высшие силы, господа? Что до меня — я очень хотел бы знать, какая ползучая гадюка олицетворяет эти высшие силы…

Баронет Гразьенский не выдержал его взгляда.

— Вы подозреваете меня?..

— Что?.. Ах нет, нимало… На это нужен особый талант…

Несмотря ни на что, сеньор Гразьена запетушился:

— Я не совсем понимаю ваших намеков, ваше сиятельство…

— Не трепещите крыльями, — оборвал его Фрам. — Скоро вам их и без того опалят.

Герцог Правон и Олсан кажется, был в обмороке. Граф Респиги воскликнул, стуча зубами:

— Что же мы время теряем? Надо бежать! Через час будет поздно!

— Уже давно поздно, — с улыбкой фаталиста произнес Кейлембар, появляясь в дверях. — Я только что узнал: ворота города заперты. Мы в мышеловке, как и следовало ожидать. — Выдержка у него была неимоверная.

— Город велик… — пробормотал граф Респиги, желая подбодрить себя.

Он ждал, что другие тоже скажут что-нибудь утешительное, но Фрам безжалостно погасил и этот слабый огонек:

— Предавший нас имел прежде всего поголовный список нашего братства…

Ему словно доставлял удовольствие страх Респиги-младшего.

Вошли граф Фарсал и маркиз Гриэльс, без кровинки в лице, поддерживающий левой рукой правую, висящую на перевязи. Скоро собрались почти все. На лицах господ был ужас: им уже мерещилась Таускарора, плаха и вообще черт те что. Один Кейлембар был невозмутим и спокойно стоял у стены.

Уже совсем рассвело. Ненужно желтели свечи.

— Где Баркелон? — спросил Фрам.

Никто не ответил ему. Герцог не повторил вопроса. Он прошелся по комнате, посмотрел на всех.