Королева Жанна. Книги 1-3
Шрифт:
Объяснения Лианкара были искренни, но далеко не всегда искренность бывает к месту. Но, во-первых, он не ожидал от нее подобного вопроса, а во-вторых, услышав его, решил, что сейчас она пребывает в напряжении и прислушается к его искреннему тону, не поняв сути его объяснений. Но он ошибся. Жанна как раз выслушала его с полным вниманием, она поняла все и, разумеется, не могла не подумать: «А если бы они и в самом деле сбежали, вы попросту умолчали бы обо всей этой истории, мой герцог?.. И вам, и вашей королеве было бы спокойнее, не так ли?..»
Но вслух она спросила.
— Велось ли следствие?
— Ваше Величество, эти господа оказались не из лучших, — пренебрежительно сказал Лианкар. —
— Постойте, герцог, — перебила его королева, — но почему же вы не арестовали их раньше, если знали? Вы говорите, что предупреждали офицеров.
Королева становилась опасна.
— Ваше Величество, я не мог этого сделать. — Я имел подозрения, но никаких прямых улик.
— Благодарю вас. Ну, а их соучастники?
— О, жалкая кучка в сорок человек.
— Так мало?
— Они рассчитывали действовать более именем Лиги и своего сюзерена герцога Фрама, нежели силой оружия Все они заключены в цитадели Торна.
— Очень хорошо, — холодно сказала Жанна. — Как вы полагаете об этих людях, они заслуживают смерти?
— Безусловно, Ваше Величество.
— Так они получат ее. Скажите прокурору Масару, что завтра в это время я желаю иметь готовый приговор.
Сиятельный герцог Марвы украдкой отер взмокший лоб.
«Положительно, она становится королевой», — подумал он, покидая кабинет.
В этот вечер Жанна не пошла к фрейлинам. Не стала она и ужинать. Она потребовала побольше свечей и неустанно ходила по кабинету, время от времени останавливаясь у стола и делая заметки свинцовым карандашом. Пальцы у нее были черные. Эльвира сунулась было к ней — Жанна нетерпеливо махнула на нее рукой: «Уйди, уйди, не мешай…»
Ей надо было еще справиться с раздражением. Она сердилась на себя за свою давешнюю слабость — хорошо еще, в присутствии одной Эльвиры. Но в тот день… так глупо хлопнуться на руки Лианкару… Нет, господа, решительно хватит с нас обмороков. Государь не должен уклоняться от сути зла, ежели это необходимо. Или мы — или они.
Внезапно она остановилась осененная новой мыслью:
«Прен, Торн, Кельх! Планы графа Манского! Теперь они станут реальностью наверняка Кельх будет собственностью короны, я навечно отторгну его от Кайфолии А все эти „сюзеренчики“ завтра же умрут Ради вящей государственной пользы, как говаривал мой дорогой наставник. Но как кстати, однако, эти господа затеяли свой бунт! Я обещала Ренару, что помогу ему, и я ему помогу! И как скоро! Ах, господа, право, я благодарна вам за ваш мятеж!»
И она рассмеялась счастливым королевским смехом.
Первый вопрос, который Жанна задавала герцогу Марвы на каждой утренней аудиенции, был «Где Фрам и Кейлемоар?» Вдохновители заговора словно провалились сквозь землю, «ушли, как вода меж пальцев», это выражение приписывалось мушкетерам, и если так, то автором его несомненно был Грипсолейль. Герцогу Марвы очень не нравились эти слова, ибо они таили в себе намек, бросавший на него довольно-таки черную тень. В самом деле, если подумать, то вода быламежду пальцами; почему же не нашлось средства удержать ее? Жанна услышала это выражение от фрейлин и подумала над ним, и в результате в ней вспыхнуло первоначальное
Прочтя его, Жанна немного успокоилась. Страшный герцог Фрам, решив, по-видимому, взяться за прерванные политикой научные упражнения, просил переслать ему в Нанси некоторые книги из Дилионского замка — список их прилагался. «Вы уже арестовали и адресата?» — спросила Жанна странным тоном. Оказалось, что нет он так спешил сообщить эту новость Ее Величеству, что не успел… «И очень хорошо, что не успели, — сказала королева с прежней двусмысленностью. — Распорядитесь немедля послать книги в Нанси».
Все же подозрения Жанны ослабли. Герцог Марвы действительно делал все, что мог. К тому же показания мятежников, пытанных в октябре в подвалах Мириона и Таускароры, сходились в одном: начиная с девятнадцатого октября герцог Фрам и принц Кейлембар находились за пределами Толета.
Честь первого министра двора была реабилитирована В восемнадцатый день декабря, в присутствии членов Совета вельмож, Королевского совета и всего двора, в Рыцарском зале Мириона Ее Величество королева пожаловала сиятельного герцога Марвы орденскими знаками Святого Духа.
Лианкар подставил бестрепетную шею для золотого с эмалью креста и бестрепетной рукой принял белый шарф.
Приближалось Рождество. В один из жемчужно-серых дней Жанна сидела в своем интимном кабинете и смотрела в окно на тихо падающие снежинки На душе у нее было тихо, как и в зимнем воздухе, и совесть ее была чиста. Кроме того, она предвкушала удовольствие, которое предстояло ей с Эльвирой: разобрать книги, присланные из Италии милым принцем Вильбуа.
Вдруг в памяти ее всплыли строчки Ланьеля. Она усмехнулась. В августе и сентябре она открещивалась от Ланьеля, как от Сатаны, и потом, когда началось страшное, временами ей казалось, что все это — наказание за ее грехи, некое предостережение свыше: будь королевой не увлекайся стишками и маскарадами… И она молилась, глотая слезы, в своей горячей постели, она давала зарок, что никогда больше не вспомнит о них.
Но строчки, пришедшие ей на ум, вовсе не были греховными или предосудительными Скорее наоборот. Это была Letra, номер 11 «Песен», грустная и холодноватая В ней сквозила какая-то утомленная мудрость.
«Опять словно бы про меня», — подумала Жанна и с улыбкой произнесла вслух первые две строфы:
Вот ласковое лето позади. Имущий власть велел ему: «Пройди, Не может время на своей груди Тебя нести и нежить бесконечно. Твой круг замкнулся, как замкнется впредь Пришла пора всем травам умереть, И зелени деревьев облететь, И саваном зимы покрыться речкам» В бою не жалко ни ума, ни рук, Но, может быть, и мой замкнулся круг, Когда хвосты седых житейских вьюг Мне исхлестали душу без пощады. И все же шлю благословенье им — Развеян ими мой кадильный дым Служу я ныне идолам иным. И у иных богов ищу награды.