Королева Жанна. Книги 1-3
Шрифт:
…В окно глядело серое, понурое утро. Мокрые ветви скреблись в стекло. Жанна лежала на спине и бессмысленно смотрела на Эльвиру, склонившуюся над ней. Газельи глаза Эльвиры были расширены тревогой.
— Жанна, очнись, Жанета…
Кошмар кончился. Жанна глубоко вздохнула и прижалась к Эльвире.
— Ох… Эльвира… какой страшный сон мне приснился… Я должна сегодня… — И она прошептала ей на ухо несколько слов. Эльвира отпрянула от нее.
— Ты с ума сошла, девочка!
— Я должна, Эльвира… ты понимаешь… я должна…
— Но зачем же именно туда?.. Есть
— Нет, нет… Только туда… И чтобы никто не знал. Я должна… сделай это для меня… — шептала Жанна, умоляюще глядя на подругу. Эльвира погладила ее по растрепанным волосам, провела рукой по лбу, покрытому холодным потом.
— Хорошо… хорошо, Жанета, — сказала она ей как упрямому ребенку. — Будет все, как ты хочешь.
Днем Эльвира отозвала Анхелу де Кастро и дала ей конфиденциальное поручение. Анхела тут же собралась и выехала из дворца. Около собора Омнад она остановила карету, вышла и исчезла в темных недрах Божьего Дома.
— Ваше преподобие, — сказала Анхела архидиакону собора, — некая знатная дама сегодня вечером желает помолиться. Тайно, вы понимаете, отец? Я попрошу вас позаботиться, чтобы в соборе не было ни единой души в тот час, когда стемнеет. Пусть органист на хорах играет что-нибудь не очень громкое. Вот плата за его игру. — Она подала священнику тяжелый кожаный мешочек и прибавила: — На карете, в которой приедет дама, будет тот же герб, что и на этом кошельке.
Архидиакон, не успевший вставить ни слова, побледнел, увидев тисненные золотом королевские трезубцы.
— Все будет сделано, как желает знатная дама. Я ручаюсь за сохранение тайны.
…Медленно и неохотно спустились синие сумерки, потом наступил мрак. Небольшая карета остановилась перед суровой громадой собора Омнад, гневно и требовательно простиравшего к Богу руки своих башен. Двери собора были раскрыты, на паперть падал изнутри слабый свет. Маленькая фигурка в темном плаще, несомая ветром, вбежала по ступенькам и скользнула внутрь, в мягкий и таинственный полумрак, наполненный рокочущими звуками органа.
Жанна настояла на своем, чтобы Эльвира осталась ждать ее в карете. Она не желала свидетелей. Огромное здание было пусто, легкие шаги девушки скрадывались, пропадали в переливчатых аккордах органа.
Она бывала здесь много раз, и всегда при дневном свете, в сиянии золота и славы, она сама сияла, как солнце, и к ней были обращены все взоры. В эти минуты она раздваивалась: ее королевское обличие хранило благопричинную мину, а ее душа отдыхала или, чаще, скучала, следя за однообразным спектаклем богослужения.
Сегодня королевского обличия не было, сегодня она пришла сюда просто как человек, несчастный, измученный, жаждущий утешения. Сегодня душа ее была чужда всякого сомнения и скепсиса, она верила, искренне и беззаветно, она была робка и покорна.
Перед алтарным триптихом горело четырнадцать свечей. Лицо распятого, освещенное снизу, казалось страшным. Жанна опустилась на колени и сложила руки — эта поза была хорошо заучена ею еще в детстве.
— Боже мой, Господи Иисусе Христе, — зашептала она. — Ты милосерден
Орган все так же вздыхал. Жанна с ужасом чувствовала, что молитва не приносит ей облегчения. Деревянный лик Назареянина был холоден и равнодушен.
В карете ее стошнило. Вызванный лейб-медик, сухой и вежливый итальянец Кайзерини, констатировал у Ее Величества отравление.
На рассвете созвали консилиум. У королевы был сильный жар; она лежала, вытянувшись, как труп, и только изредка стонала. Медики, стоя над ней, хладнокровно обменивались учеными терминами; Эльвира умоляюще вглядывалась в них покрасневшими от бессонницы глазами и вслушивалась в их умный разговор, силясь понять и ничего не понимая.
Придворных не пустили дальше аудиенц-зала, и там они сбились в центре многоцветной тревожной кучкой Слово «отравление» носилось из уст в уста почти как слова «чума» или «конец мира».
Неслышно появился герцог Марвы, бледный и страдающий. Он сдержанно поклонился всем.
— Ваше сиятельство… — кинулся к нему граф Кремон.
— Я все знаю, — остановил его герцог и, отойдя к окну, принялся смотреть на печальный голый сад. Он был в костюме зеленого цвета — цвета надежды.
Отдельные реплики, долетавшие до него, мучили как раскаленные иглы:
— Это какой-то рок…
— Принц Александр скончался в прошлом году, примерно в это же время…
— Советую вам быть осторожнее в выражениях, — раздался резкий голос Гроненальдо. — Ее Величество отнюдь не умерла, ваши сравнения слишком опасны.
— Однако налицо отравление…
— Кто мог сделать это?
— Необходимо начать расследование…
— Герцог Лианкар странно ведет себя, — прошептал кто-то чуть слышно.
Лианкар имел тонкий слух. Он закусил губу и незаметно отер холодный пот со лба.
Вышли медики; все обступили их, шепотом задавая вопросы. Лианкар не тронулся с места. Он и оттуда услышал, как один из эскулапов объявил, что Ее Величество подверглась воздействию растительного яда, который удалось распознать. Медицина полагает, что доза, к великому счастью, была не смертельна, и потому уверена в благополучном исходе.
Сиятельный герцог Марвы удостоверился, не смотрят ли на него, и медленно, троекратно перекрестился.