Королева Жанна. Книги 4-5
Шрифт:
— Ее Величество просит вас к себе. Вы-то знаете, что в письме?
— Знаю, сеньора де Коссе. Сапоги вот и плащ… в грязи…
— Идите же, идите, она ждет!
В затененной, совсем темной, опочивальне с душным парфюмерным воздухом он увидел королеву; она лежала в постели, уйдя головой в подушки, подняв колени под одеялами. У свечи, прикрытой колпачком, белела распечатанная депеша.
— Подробности… — прохрипела королева, уставив на него запавшие глаза.
Она показалась ему смертельно больной. Он видел одни горячечные пятна на обтянутых
— Все изложено в письме, Ваше Величество…
Королева вдруг крепко закусила губу, и шевалье Мазелер с ужасом увидел ее слезы, стекающие из-под зажмуренных век. Эльвира де Коссе коршуном кинулась на него, вытолкнула вон.
— Вот что, шевалье Мазелер, — сказала она ему на лестнице, — вы Бог знает какую новость привезли нам Ее Величество нездорова, как вы видели. Запомните одно если в Толете заговорят об этом, значит, это идет от вас, и тогда не сносить вам головы! Вы поняли меня, шевалье?
— В Толете никто не знает, что Ее Величество здесь, — ответил шевалье не без надменности, — я, кажется, не давал…
— Хорошо, хорошо. — Черные глаза Эльвиры смотрели на него так же непреклонно. — Я не сомневаюсь в вашей преданности. Но я прошу вас, — она ничуть не смягчила тона, — очень прошу вас молчать о болезни Ее Величества. Ни слова никому, даже принцу.
Шевалье Мазелер наконец разглядел, что и сама Эльвира, эта прекрасная холодная весталка, которой боялся весь двор, — бледна и измучена. Он наклонился и почтительно поцеловал ее руку, пахнущую аптекой.
— Обещаю молчать, сеньора де Коссе.
Ему велено было подождать ответа. Он прожил в цитадели три дня, никуда не выходя из отведенной ему комнаты. Седьмого марта его вызвали в карлианские покои. Эльвира де Коссе, еще бледнее и измученнее, чем в прошлый раз, передала ему письмо.
— Свезете это принцу. — Затем посмотрела ему в глаза и тихонько, мрачно (он даже содрогнулся) добавила: — Ее Величеству стало лучше.
Дуэль между Делагарди и ненавистником всего марвского ди Шавельтом окончилась победой пантагрюэлиста. Ди Шавельт на шестом выпаде получил рану настолько серьезную, что теперь ему предстояло проваляться в постели очень долго, если он вообще с нее встанет.
На месте дуэли, помимо секундантов и зрителей, присутствовали также взводные командиры противников: Алан и ди Маро. Победа Делагарди была честной и неоспоримой, что они и засвидетельствовали капитану.
Авторитет Делагарди у мушкетеров сразу же вырос; тем не менее капитан, блюдя дисциплину, посадил его на месяц под домашний арест. Это было тяжкое наказание для живого, деятельного человека; Делагарди отчаянно скучал, валяясь целыми днями на постели, и оживлялся только с приходом Грипсолейля, нового сердечного друга.
— Что происходит в городе?! — сразу начинал кричать Делагарди, срываясь с постели и мечась в халате от окна до двери. — Вчера мимо дома целый день волочился какой-то крестный ход, они с ума меня свели своими псалмами! Мой дурак
Грипсолейль, давая ему выкричаться, скидывал со стула красные мушкетерские штаны, усаживался и не спеша вливал себе в глотку стакан вина. Затем отвечал по пунктам:
40
…расклеены прокламации Лиги! — Листовки как средство политической борьбы широко использовались уже в XVI в.
— Вольно ж вам было снимать квартиру против самой Коллегии Мури. Чернохвостые заклинали беса… по слухам, он, как и вы, не вытерпел псалмов и сошел с ума… В прокламациях Лиги написано: господа дворяне, идите к нам, во-первых, вы стяжаете славу, выступая за нас, а во-вторых, мы вам еще неплохо приплатим… Ну, что еще? Доктринеры тоже не спят: они налепили Флариусу на двери отличную листовку с картинками… Я ее не видел, но, опять-таки по слухам, Симон Фарисей, он же толетский боров, уже входил к принцу с требованием двух рот телогреев для охраны его особы, а также его нимф… Будет с вас или рассказывать еще? Кстати, винцо у вас неплохое, Делагарди… Собственное?
— Нет, это цондагское, — машинально ответил Делагарди, — у нас в Уманьяре виноград не вызревает…
— Все равно хорошо. — Грипсолейль с удовольствием выпил еще. — Так как же: успокоил я вас или нет?
— Ее Величество — что? — осторожно спросил Делагарди.
— По-прежнему в затворе. Постойте! — вдруг возопил Грипсолейль. — Вы своим нетерпением совсем меня сбили! Да сядьте же, перестаньте маячить! Я нес вам такую новость…
Делагарди присел на постель, заранее улыбаясь.
— В Аскаларе был форменный бой! — выпалил Грипсолейль. Делагарди вхолостую раскрыл рот. — Новопринятые синие колеты схватились с нашими! И было бы из-за чего! Из-за Финнеатля, чтоб ему пропасть!
— В самом деле, нашли причину, — облегченно вздохнул Делагарди. — А чем фригиец виноват?
— Ни для кого не секрет, что он таскается на улицу Филу, к любовнице Лианкара. Ну вот, кто-то из наших и пошути насчет того, что, мол, коннетабль теперь вооружен с ног до головы…
Делагарди громко расхохотался:
— Кто же из наших? Уж не вы ли?
— Да хоть бы и я… — скромно потупился Грипсолейль. — А эти провинциалы, черт бы их ел… Южане, горячая кровь… Наш дорогой лейтенант ди Маро был когда-то такой же телок… все на свой счет принимал… Впрочем, все обошлось, даже раненых не было. Телогреи развели нас, как детей…
— А что капитан?
— Посмеялся вместе с нами. Мне, конечно, был выговор с глазу на глаз…
Внезапно Грипсолейль поскучнел — как-то сразу, скачком. Делагарди удивленно воззрился на него: