Королева Жанна. Книги 4-5
Шрифт:
И тут наваждение пропало.
Это был не бред, не кошмар маньяка. Это была угроза. Угроза, адресованная ей.
— Ах так?!..
Жанна отшвырнула книгу на середину комнаты, вскочила (запутавшись в юбках), подбежала и стала топтать ее. Красный переплет хрустнул под ее каблуками.
Ярость клокотала в ней. Как он посмел! Мерзавец, палач, кровожадина! Он знал, что делает. Он знал, что она не оторвется от чтения. Он знал, что она раскроет книгу в том месте, которое заложено ленточкой. Он сам заложил ее туда. Он знал, что она дойдет до цветной картинки, он сам велел нарисовать эту немыслимую гадость, сам выбрал
Она запыхалась и отошла, бессмысленно обтирая туфельки о ковер.
А кто же принес?..
«Так сказал второй кардинал Мури». Чемий. Или это сделал Чемий? Жанна вспомнила: подписанный ею декрет… Флариус отравился из страха… Ах так?! Стиснув зубы, она еще раз пнула книгу — книга отлетела в угол. И этот — тоже? Еще один низвергатель королей? Гнусная постная рожа! (Впрочем, она никогда не видела ни Чемия, ни его портретов.) Ты вздумал меня запугать? Ты?!
— Эльвира! — крикнула Жанна. Слышно было, наверное, через три комнаты. Эльвира влетела в ту же секунду.
— Что такое?
Жанна посмотрела на нее. «Зачем еще Эльвире знать? А кто принес — Эльвира ведь тоже не знает. Ну принесут еще. Флариусу чуть не в руки вкладывали. Но меня не запугаете вашим адом, пушистые коты, слуги мрака! Я — королева. Я не покажу вам своих чувств, даже гнева. Не дождетесь».
Молчание затягивалось. Эльвира с тревогой смотрела на Жанну, она не видела книги; но Жанна сделала шаг влево, чтобы заслонить ее от Эльвиры своими юбками.
— Вели зажечь камин, — сказала она почти спокойно. — И распорядись, пожалуйста, ванну.
«Никто не увидит ничего. Если подкуплены лакеи — и они ничего не смогут передать своим хозяевам. Не интересно мне совсем, кто принес. Наверное, кто-то из них — сегодня в кабинете был только Лианкар, да они входили, делали приборку. Больше никто, даже Эльвира не входила».
Жанна ногами затолкала книгу за оконную портьеру и вышла. Она вернулась, когда разгорелся камин, заперлась, вытащила красную гадину щипцами и старательно подожгла ее. Затем разбила пепел. Огня было много, сгорело все: даже деревянный, обтянутый красной кожей переплет.
Страха в ней не было, только ярость и омерзение. Она долго сидела в горячей ванне, смывая с рук следы прикосновения к красной гадине. Потом она ужинала с принцем и своими девицами. Принцесса Каршандарская недели две назад уехала в Синас — был болен старший сын, пятнадцатилетний мальчик. Но Гроненальдо, которого отчет коннетабля также сильно ободрил, был полон надежд на скорое выздоровление наследника и блистал в этот вечер своими познаниями и умом гуманиста. Жанна с удовольствием поддерживала беседу, позабыв о красной гадине и о дневном потрясении.
Страх пришел к ней ночью, в спальне — он только и ждал, когда она останется одна.
Сначала она увидела красный мрак. Не перед собой, а вокруг себя — красный, багровый, напитанный дымным пламенем. Потом она увидела раскаленного малинового Фрама. Он был неподвижен, как бык Фаларида [52] , только губы его шевелились, отдавая какое-то приказание. Ей было трудно дышать. Она вдруг обнаружила, что сидит совсем раздетая, стянутая ремнями и веревками не двинуть ни рукой, ни ногой. Она ясно видела блики огня на своих гладких коленях. Затем она
52
Бык Фаларида— орудие казни, изобретенное самосским (древнегреческим) тираном Фаларидом: жертву жарили заживо в раскаленном медном быке.
«Ааааа!..»
Вслух она крикнула или про себя? Переводя дыхание, Жанна раскрыла глаза в черноту. В черную, обыкновенную тьму спальни. Все было тихо, никто не шел на ее крик. Значит, не было крика. Ничего не было, кроме кошмара. И вдруг она почувствовала боль в лопатках от скрученных за спиною рук (фригийский узел), ощутила острую ломоту в косточках ног, стянутых у щиколоток (испанский узел)… С усилием тряхнула головой. Мрак и тишина. Надо схватиться за что-нибудь. Жанна поискала на ощупь, крепко взялась за бахрому своего полога.
«Вот бахрома, шелковистая, мягкая, длинная. Я лежу в своей постели. Ничего этого нет. Ничего этого нет…»
Она повторяла это про себя, как заклинание, она сжимала в руке пучок бахромы, она не спала и в то же время отчетливо, прямо-таки наяву, ощущала, как она идет босыми ногами по холодному каменному полу («А что же у меня в руке? — бахрома!.. и вот кружево подушки, я же чувствую щекой!»), идет к страшному креслу, ярко освещенному подземным огнем, — его сиденье, спинка, подлокотники щетинятся сотнями шипов. Она подходит совсем близко, она чуть ли не касается шипов коленями, а за ней идут палачи под масками, она спиной видит, как те протягивают к ней руки. Сейчас они возьмут ее…
Жанна привстала, вся в холодном поту. Преодолела слабость, нащупала шнур, позвонила. Появилась Эльвира, в чепчике, в ночной рубашке, со свечой.
— Зажги мне свет, — шепотом сказала Жанна. — Нет-нет, сидеть со мной не надо, — покачала она головой, когда свечи разгорелись. — Спасибо тебе, спи.
Она села в постели, обняв колени, и стала смотреть на огоньки. Так было легче: свет выхватывал из мрака знакомые предметы, не пускал сюда красную черноту.
«Так вот какой бывает страх. Он тоже красного цвета, как и все темное, низменное. Флариус отравился от страха. Он был уверен, что они придут… Нет, не придут они. Принц прав: надо вызвать Викремасинга. Лианкар не обещает скорой победы — что ж, по крайней мере, он искренен. А я умру от страха. Пусть придет Викремасинг. Я вознесу его, я сделаю его герцогом Кайфолии, а Фрам умрет. Умрет — он должен быть мертв. Сначала Фрам, потом Чемий.
Сначала Фрам, потом Чемий. Вызвать Викремасинга, Завтра же». Она шептала это почти вслух, уставившись на огоньки, а огоньки уже превратились в то, подземное красное пламя, и опять она была не в своей спальне, а в застенке, и ремни впивались ей в тело до самых костей («Да нет же, нет! Вызовем Викремасинга!»), и снова к ней приближались раскаленные клещи. Никак не избавиться было от этого наваждения.
И тогда она откинула одеяло и спустила ноги с постели. Она сжала кулаки, она стиснула зубы.