Королевская кровь-13. Часть 1
Шрифт:
— Разве что ради того, чтобы разгрузить тебя, Демьян, — прошептала она. — Я-то надеюсь, что к тому времени у меня будет уже и высшее образование, и работа, и пара-тройка детей. Он сжал ее крепче, и она поняла, как ему важно, что она все это говорит.
— Я изучил все, что ты сделала, пока меня не было, — продолжил он так, будто и не звучало ничего про детей. — Под твоим влиянием страна меняется. Я чту традиции и уважаю предков, но, когда все живут так, как десять, двадцать, сто лет назад, начинается застой. А сейчас тебя слушают и
— Я думала об этом, — засмеялась Поля. — Но, видишь ли, как-то получается так, что если я пойду учиться на внешнюю разведку, мне придется работать против своих сестер.
— Это так, — признал он, улыбаясь ей в щеку.
— Поэтому либо внутренняя безопасность, либо по военной части. Может, стану ректором военной академии, в которой будут учиться и девушки? Или первой женщиной- генералом Бермонта?
Она и шутила, и была серьезна, и прислушивалась к Демьяну — не остановит ли он ее сейчас? Но он лишь улыбался, и она понимала, что в таком состоянии он согласится на что угодно.
— Все, что захочешь, Поля, — подтвердил он ее мысли.
Под утро в бункере недалеко от Иоаннесбурга наконец-то окончательно проснулась и Люджина Дробжек. Ее после боя у бункера и истощения, после того как она только благодаря Катерине Симоновой не потеряла ребенка, ввели в виталистический сон. Она уже просыпалась на какие-то промежутки, видела Игоря — он был рядом или приходил, когда ему сообщали, что она очнулась. Люджина в эти пробуждения была как в тумане — она ела, слушала какие-то новости, даже ходила в уборную — и засыпала снова.
Сейчас ей было очень хорошо, легко и не больно. И только на дуще было тягостно.
Она лежала на спине, и стоило ей осознать себя, как руки ее, вновь истончившиеся от выеденного до предела резерва, с питательной капельницей в локтевом сгибе одной из них, тут же скользнули на живот. Ребенок тут же, как почувствовал, защекотал изнутри, и Люджина откинула голову на подушку. По щеке поползла слеза, вторая, и она сжала губы, прикрывая глаза.
Рядом раздались шаги. На ее руку легла рука, ко лбу прижались губы.
— Мне кажется, я никогда не видел тебя плачущей, — проговорил Игорь, приседая у ее кровати.
— Было, — прошептала она, и он покачал головой, сжал ее руку. — Но я почти не умею плакать. Сколько времени прошло, Игорь?
— Больше суток. Сейчас седьмое мая, десять семнадцать утра. Как ты чувствуешь себя?
— Как будто вокруг все нереально. Но это еще последствия перегруза и шока.
Лицо его было близко и она смотрела на него, на серо-голубые глаза, морщины у глаз, светлые волосы.
— А вот ты выглядишь ужасно, — пробормотала Люджина с ироничной неловкостью. — Ты ложился спать с того момента, как усыпили меня?
— Да, но урывками, — признался Стрелковский. —
— Понятно. Я все пропустила, даже не знаю, радоваться или жалеть об этом, — проговорила она. — Но мне ведь не показалось спросонья? — спросила она. — Ты ведь говорил об этом, когда я просыпалась в прошлый раз. Все же закончилось?
— Все хорошо, — ответил он. И притянул ее к себе, обнял. — Мне кажется, я уже привыкаю постоянно обнимать тебя на больничной койке, Люджина.
— Плохая привычка, — слабо улыбнулась она. Прислушалась к себе. Ей было тепло и хорошо, оттого, что он рядом, но состояние дереализации, будто некоей тоскливой отстраненности не отпускало. И сердце потягивало.
— Ты, конечно, невероятной отваги человек, — продолжил он шептать и поцеловал ее в висок.
— Мне было очень страшно, Игорь, — покачала она головой. И горло сдавило, и еще одна слеза скользнула по щеке. Хотелось заплакать, но не получалось — слезы словно сдерживала невидимая преграда.
— И мне, — ответил он и сжал ее сильнее. — И за тебя, и за ребенка. Я бы с ума сошел, если бы потерял еще и тебя.
Это «еще» повисло над ними прошлым, которое уже не разделяло, а объединяло.
— Ну тогда, — сказала она строго, — навсегда запомни, что это взаимно.
Они посидели, обнявшись, в тишине больничной палаты, в которой никого кроме Люджины и Игоря не было.
— Что будем делать? — спросила она.
— Ты о сегодняшнем дне или вообще?
— Пока о сегодняшнем, — усмехнулась она, продолжая ощущать себя как будто раздвоенной: страх и горечь уходили, растворялись рядом с человеком, которого она любила, и они же словно сковывали ее ледяным панцирем, старались утянуть в равнодушие.
Игорь внимательно посмотрел на нее.
— Я сейчас сообщу Тандаджи, что ты проснулась, и буду ждать от него отмашки. У нас были проблемы со связью, несмотря на прямую подземную линию между Зеленым крылом и бункером. Но тут были такие стихийные возмущения и электромагнитные помехи, что только к вчерашнему вечеру удалось восстановить связь. Он обещал, что организует нам Зеркало до Зеленого крыла. А оттуда можно напрямую домой, отдыхать.
— Я уж наотдыхалась, а вот тебе надо бы поспать, — проговорила Люджина, осторожно поглаживая Игоря по шее и спине. Он тоже расслаблялся в ее руках.
— Вот и споешь мне колыбельную.
Она усмехнулась.
— Ты совсем расклеился, да, шеф?
— Я просто рад, что ты пришла в себя, — ответил он. — И что с тобой все хорошо. Ведь хорошо, Люджина? Я вижу, что ты какая-то… заторможенная?
— Это шок, — повторила она. — Все пройдет.
Он еще раз внимательно посмотрел на нее. Кивнул.
— Сейчас я позову врачей, пусть проведут все нужные процедуры, снимут капельницу, и я пойду тебя кормить. А потом — в город.