Королевский тюльпан. Дилогия

Лебедева Ива

Блюститель Справедливости взглянул на меня со злорадным торжеством, блюститель Мира — с печальным сочувствием.

— Заберите у гражданина шпагу и проводите во временное жилище, — распорядился блюститель Добродетели.

ЛИРЭН

На вошедшего я взглянул с интересом, а он на меня — со страхом, вдруг я отрежу второе ухо?

— Габош был наказан по правилам, — заметил Джарнет. — По правилам ли поступил ты, не

поделившись с капитанами его тайной? Напомни ее, парень, и не трать наше время.

Габош немного сбивчиво, но в целом верно пересказал наш разговор.

— Итак, — заявил Ухо, — маршал узнал, что среди лепесточников скрывается мальчик, очень похожий на принца. И что же сделал маршал? Пусть его ответ будет быстрым и честным! — почти визгливо заметил он.

Во взглядах было не только нетерпение, но и злорадство. Я понял, что не ошибся, заметив слежку во тьме. Или ошибся, не разобравшись с ней.

— Я был на пустоши. С мальчишкой не разговаривал и, как вы убедились, сюда его не привел, — ответил я максимально честно.

Несколько секунд слышались удивленные вопросы: «Это принц или нет?». Я молчал.

Джарнет ударил по столу рукоятью клинка и все стихли.

— В любом другом деле, — начал он спокойно и мягко, — нам бы хватило твоего объяснения. Сейчас — нет. В одну ночь ты отказал самому сильному человеку в Городе и ходил искать встречи с тем, кого этот человек боится и ненавидит больше всего. Этого достаточно, чтобы нам объявили войну на уничтожение. Да, наше Братство бессмертно. Нас не уничтожат, но загонят в щели, как крыс, и этого не хочет никто. Маршал стал угрозой для всех и, пока он спал, старейшина капитанов, Джарнет, исправил его ошибку. Не ради денег, а ради прежних отношений Братства и власти.

— Сделав еще большую ошибку, — сказал я. — Детоубийство и цареубийство, особенно когда они совмещены, это пятно на века. Недаром добродетельный мерзавец решил спихнуть эту работу на Братство — себя защитить, а нас запятнать.

— Лирэн, — старейший капитан в нарушение правила обратился ко мне по имени, — ты прав, это пятно. Но сейчас надо тушить пожар и я не вижу другого выхода.

— Надо было бы поручить это ему, его руками, — зло сказал Ухо.

Я взглянул на него и он заткнулся.

— У нас нет права разжаловать тебя, это дело большого совета, — продолжил Джарнет. — Но мы вправе лишить тебя полномочий. Отдай клинок маршала. Надеюсь, когда история с лепесточниками закончится, тебя выберут снова.

Я неторопливо вынул клинок, полученный почти год назад. Поднял. Взглянул на Ухо, да так, что тот нырнул за чью-то спину. Метнул — лезвие вошло в столешницу почти наполовину.

И вышел быстрым шагом.

ЭТЬЕН

То, что ничего хорошего меня не ждет, я понял, когда за дверями секретарского холла дежурный лейтенант гвардии Совета передал меня личной охране блюстителя Добродетели. Я

слышал, что этих ребят набирают из узников тюрем, осужденных за столь нехорошие проступки, что защищать их отказалось даже Ночное Братство, если они в него входили.

— Сопроводите гражданина подозреваемого и привезите лекарку-торговку, — сказал лейтенант, возвращаясь в холл.

— Туда, сюда, — проворчал один из охранников в мышином мундире и черной маске, довольно-таки неучтиво срывая мою шпагу с пояса. — Дыхалки не хватит по городу бегать.

— Не дури, Жареф, — заметил второй, тоже делавший вид, что не замечает меня. — Лучше бегать по городу, чем плестись по пустоши. Вот там точно дыхалки не хватит. Адрес лекарки знаешь? Эй, мелкий, дуй и спроси, пока работу не перехватили.

Третий охранник, самый мелкий по габаритам и, видимо, юный, вернулся в холл.

— А ты двигай! — гавкнул мне объемный громила и толкнул прикладом короткого мушкета.

— Прошу повежливей, — сказал я, оглядывая полутемный и полупустой коридор и заодно дав конвоирам шанс на выживание.

— Повежливей — не вопрос, — осклабился его напарник, хватая меня за правый локоть. — Позолоти дорожку, мы тебя поведем со всем почтением, как кабанчика на праздник.

— Если его уже обыскали, — сплюнул Жареф, — карманы пусты, как вылизанные соты… Нет, не обы…

У завзятых бретеров защитный кинжал для левой руки всегда висит предупреждающе открыто. Конечно, висел — сейчас в Городе Свободы дуэли закончились. Бретеров я особенно не уважал, но с левым клинком тренировался не меньше, чем со шпагой в правой руке, а носил, конечно же, не открыто.

А удивился Жареф, когда увидел лезвие, торчащее из плеча напарника. К нему я столь же быстро добавил пару порезов — раны не смертельные, но их получателю будет чем заняться, кроме выполнения своих обязанностей.

Жарефу повезло меньше. Он решился стрелять из короткого ружья, ему не хватило одной секунды. Когда у меня хотят забрать жизнь, тут не до гуманности. Если сам захочу отдать свою жизнь — отдам, а пока — извините.

Конвоир сползал по стене, исследуя рану, тут хватило одного резкого укола. Я возвратил себе шпагу и пошел по коридору быстрым уверенным шагом.

В день Освобождения королевский дворец подвергся столь тщательному разгрому, что годился лишь на склады и детский приют. Энтузиазм толпы миновал дворец старшего герцога, обиталище королевского брата. Вот в нем-то и заседал Совет Четырех.

В незапамятные времена я пробыл три года в королевских пажах, не раз дежурил и в герцогском дворце. У пажей всегда полно историй с фрейлинами, поэтому мне были ведомы не только парадные залы и коридоры, но и служебные лестницы…

— Он сбежа-а-ал!

Третий, самый счастливый конвоир наконец-то вышел из холла и углядел меня в конце коридора. К той секунде я уже вспомнил три подходящие лестницы, одна из которых гарантированно должна была быть открыта, зато запиралась изнутри. И не ошибся.