Королевство крестоносцев
Шрифт:
Привилегии коммун, которые даровались еще во время 1-го Крестового похода, сохранялись и передавались по наследству. Было необходимо сохранять свою национальную идентичность. Автономия коммун и торговые привилегии обеспечивали итальянцам подавляющее преимущество над всеми местными франкскими купцами. Поэтому было вполне естественным намерение королей Иерусалима в середине XII в. ограничить существовавшие привилегии. Их усилия имели лишь частичный успех. Святой Престол, находившийся под сильным давлением Венеции и Генуи, которых называли, соответственно, Serenissima и Superba, призвал королей к порядку. Генуя, поступив бестактно, даже воздвигла позолоченный монумент рядом с Гробом Господним с перечислением всех своих привилегий! Купцов с трудом удалось изгнать из храма. Все же некоторые короли брали верх над итальянцами и ограничивали их привилегии по причинам безопасности и политическим соображениям. Так, например, Генрих II Шампанский (король Иерусалима в 1192–1197 гг. Генрих I) разрешил остаться в Акре только 30 пизанским семействам. С другой стороны, в минуты опасности старые привилегии возобновлялись и даже расширялись. Конрад Монферратский, осажденный в Тире в 1190 г., подтвердил старые и даровал новые привилегии коммунам, и незадачливый Ги
Корона не могла ни отменить привилегии, ни поставить коммуны под свое начало, но старалась, как могла, пресечь наиболее явные случаи злоупотребления правами. Хотя представителям национальных коммун было запрещено законом обладать феодами и сдавать в аренду городскую землю, им удавалось добиться этого посредством брака, наследования и коммерческих сделок, в результате которых коммуны приобретали землю или дома, принадлежавшие к вышеозначенной собственности, вне границ своего квартала. Венецианцы, генуэзцы и пизанцы имели двойную выгоду. Они приобретали местную собственность и в то же время пользовались коммунальными льготами. Всеобщая неопределенность в вопросе прав собственности в Средние века, их зависимость от личного статуса и, как в данном случае, от экономического и политического положения коммун создавали невообразимую путаницу. Это приводило к конфликтам не только с королевскими властями, но и внутри самих коммун. Некоторые спорные дела, переданные на рассмотрение арбитражного суда, протоколы которых сохранились до наших дней, свидетельствуют о том, что адвокаты имели специальный день, посвященный рассмотрению сложных вопросов юриспруденции. Как бы то ни было, такие осложнения указывали на то, что часть городских или земельных налогов проходила мимо правителя города и короля. Последний, согласно византийской практике середины XII в., настаивал, что членам коммун следует отказаться или от своей новой собственности и платить обычные налоги, или от своих привилегий и стать гражданами. Проблема так и не была разрешена, и даже уже в XIV в. после потери королевства короли Кипра все еще продолжали биться над ее разрешением.
К большой тройке – Венеции, Генуе и Пизе – примыкали все прочие итальянцы. В стремлении воспользоваться привилегиями пизанцев купцы со всей Тосканы заявляли о себе как о гражданах Пизы. Признанные таковыми правлением коммуны, они получали все ее права. Тосканские купцы, в свою очередь, признали право юрисдикции пизанцев над собой и своей собственностью на протяжении всего того времени, что они оставались на Востоке. Естественно, что подобное имело место и в случае с другими коммунами.
Но в это же самое время появились новые лица в торговом мире Леванта. Одним из них быль Марсель, к его гражданам присоединились жители Монпелье и других городов Прованса. Они пользовались ограниченным набором привилегий, не идущими ни в какое сравнение с итальянскими. К тому времени королевство усвоило преподанный ему урок и стало намного осмотрительнее в деле предоставления привилегий. В середине XII в. марсельские купцы перешли к довольно неуклюжим попыткам расширить свои возможности торговли, фальсифицируя документы на получение привилегий и датируя их задним числом. Вышедшие позднее на сцену другие коммуны, во главе которых стал каталонский город Барселона, получили большей частью только торговые привилегии и не пытались создать свои национальные кварталы. Коммуны Марселя и Барселоны никогда не имели большого значения. Марсель, получивший в середине XIII в. статус известного морского порта, был примером примитивно организованной колонии Востока, напоминавшей итальянские колонии, существовавшие сто лет назад. Марсель с торговыми складами был не более чем местом временной стоянки и аванпостом для купцов, торговавших на Востоке.
Невозможно дать точную оценку численности населения в коммунах в Латинском королевстве. Если довериться списку населенных пунктов и переписям имущества, можно сделать вывод, что она была небольшой, максимум несколько сотен человек. Но сила их заключалась не в числе жителей, особенно принимая во внимание их роль в экономике. Восточные колонии пользовались мощной поддержкой своих родных городов. Метрополия посылала флоты – купеческие суда в мирное время и вооруженные галеры во время войны. Коммуны на Востоке часто становились полем битвы, на котором итальянские государства сражались, защищая свои земли и колониальные владения. Соперничество на Корсике и в самом Константинополе, столкновения в Эгейском море достигли наибольшего размаха в середине XIII в. и превратили Акру в кровавое поле сражения за итальянские интересы. Местные итальянцы принимали участие в боях, на помощь им прибывали солдаты и моряки из Европы. Каждый национальный квартал в Акре был укреплен, весь город был поделен на крошечные республики в окружении крепостных стен и башен, которые сражались со своими соседями, что вело к большим разрушениям. Главы коммун превратились в независимых властителей, почти не признававших существования королевства.
Глава 7
Власть монарха
Первым королевством (1099–1 187) выпало править пяти королям по имени Балдуин. К имени этому франки на Востоке, видимо, были неравнодушны. Современные данные нумизматики и сфрагистики не дают возможности с достаточной уверенностью приписать те или иные монеты и печати конкретному королю Иерусалима. Для XII столетия могут быть с достоверностью идентифицированы только монеты и печати короля Амори. Их оформление незначительно отличается друг от друга. На них обычно изображено одно из главных в столичном городе строений. На некоторых тщательно выгравированных печатях (что само по себе служит характерным признаком процветающего поселения) имеется изображение трех основных символов города. Это квадратная башня с зубцами и двустворчатыми, окованными гвоздями воротами, увенчанная двумя небольшими башенками с куполами, которая представляет собой цитадель, так называемую Башню Давида. Совсем рядом с ней был построен позднее королевский дворец. Второй символ – коническая крыша с круглым отверстием в ее верхней части, покоящаяся на столбах и небольшом квадратном основании; это – храм Гроба Господня. И наконец, прекрасный большой купол с водруженным на нем гигантским крестом представляет храм Господень (мечеть Куббат ас-Сахра – «Купол Скалы»). На реверсе монет имеется крест, который окружает имя короля, а на обратной стороне печатей обычно изображается король Иерусалима в круглой или многогранной короне.
Король на печатях изображен в таком виде, что он ни в чем не отличается от правителя христианского мира Запада. Возможно, это потому, что граверы были европейцами и они следовали традиционным образцам, или же сами левантийские короли захотели, чтобы их представляли в облике современных им западных владык.
Повсюду в христианском мире в торжественной коронации, которая предваряла новое царствование, соединялись светские и духовные элементы. Король являлся, будучи законным наследником или избранным правителем, помазанником Господа; он правил христианским королевством милостью Божией. Но помазание и коронация в «граде Давидовом» (единственным исключением была коронация Балдуина I в Вифлееме) вызывали исторические и духовные ассоциации, не имевшие параллелей в христианском мире. Это тем более достойно внимания, потому что светские элементы в коронационной церемонии сильно контрастировали с ее религиозным значением, ставя ее выше всех юридических законов. Основной целью при этом было не придать законности власти, но возобновить договор между королем и его воинами-выборщиками, что, как предполагают, имело место в конце 1-го Крестового похода.
Почти в каждом королевстве в XII в. монарха либо выбирали, либо он получал власть в силу права на наследование. Даже Плантагенеты и Капетинги, обладая наследственной властью, сохранили ради практических целей часть древних выборных традиций. Одна из них – необходимость согласия подданных, которая уже давно потеряла свое значение. Символически это выражалось шумным одобрением присутствовавшими на церемонии дворянами при объявлении имени нового короля. Только в кризисных ситуациях и в отсутствие прямых наследников дворянство, используя древнее право выбора, избирало короля среди членов правящей династии.
В Латинском королевстве еще сохранялись следы многих старых выборных практик в условиях уже укоренившегося и принятого всеми принципа наследования. Несколько факторов способствовали сохранению некоторых особенностей. Самым важным прецедентом было избрание Готфрида Бульонского. Вся история королевства начинается с избрания «Защитника Гроба Господня». Легенда об избрании «скромного» Годфрида была известна всем. Притязания на наследование престола Балдуина I (1100–1118) и Балдуина II (1118–1131), второго и третьего правителей королевства, были необоснованными. Аристократы несли прямую ответственность за их восшествие на престол, а в случае Балдуина II они не посчитались с наследственными правами Евстахия Булонского, брата и законного наследника Балдуина I. Воспоминания о настоящих выборах были еще свежи в памяти и не были забыты. В итоге принцип наследования не был реализован на практике вплоть до 1131 г., когда Мелисенда стала королевой и наследовала своему отцу.
Но об электоральном принципе при проведении коронационной церемонии не забывали, и он был не просто данью традиции. Он влиял на составление текста официальной присяги, согласно которой король обещал не только править справедливо, но и подчиняться законам королевства. Затруднительно определить точную дату ее принятия, которая подразумевала заключение некоего «общественного договора». Самые первые описания коронации, сохранившиеся до нашего времени, касаются, по всей видимости, коронационных торжеств Балдуина I. Приводится обычное обещание короля править справедливо и охранять права церкви. Но во второй половине XII в. при короле Амори (1 162–1 174), когда магнаты стремились участвовать на равных с монархом в управлении королевством, текст присяги стал более конкретным.
К тому времени масса законодательных актов, принятых более чем за полвека, и накопившиеся прецеденты начали играть роль «благой вести» в политической теории и практике королевства. Были определены права короля и дворянства и особо оговорены священные привилегии знати, часть которых ранее были королевскими. «Свободы и особые права», как европейские дворяне называли свои привилегии, стали краеугольным камнем политической системы, когда сохранение этих прерогатив стало raison d’^etre (смыслом существования) королевства. В это самое время появилась легенда о Готфриде Бульонском как «законодателе». Готфрида избрали своим правителем его соратники дворяне, участвовавшие в 1-м Крестовом походе, и они же приняли законы королевства. Этот двойной аспект первой коронации утвердил идею contrat social (общественного договора) двух сторон. Впредь короли Иерусалима будут давать обещание безоговорочно соблюдать существующие традиции и свободы в качестве непременного условия их коронации. Весьма вероятно, что в правление Амори, когда дворяне обладали достаточной властью, чтобы заставить короля развестись с женой, прежде чем разрешить ему взойти на трон, стало возможным принять эти строгие правила. Показательно также то, что в коронационной клятве последующих королей Иерусалима ясно говорилось об обязательстве монарха соблюдать «законы короля Амори и его сына Балдуина», то есть Балдуина IV (1 174–1 185), что указывало на признание дворянством большого значения конституционной теории и практики, выработанных за этот период. Таким образом, коронованный властитель Иерусалима по крайней мере начиная с середины XII в. во время коронационной церемонии давал двойное обещание: гарантировать особое положение патриархов Иерусалима и соблюдать королевские обязательства в отношении дворянства. Великий день коронации начинался с приготовлений к ней в главных зданиях столицы. Это были: королевский дворец, примыкавший к цитадели (Башне Давида), храм Гроба Господня, храм Господень (мечеть Купол Скалы) и резиденция тамплиеров в храме Соломона (мечеть Аль-Акса) [14] . Улицы, через которые должна была пройти королевская процессия, были празднично украшены; с балконов домов, имевших плоские крыши, свешивались ковры яркой восточной расцветки, и во всем городе царила праздничная атмосфера. Рыцари и дворяне съезжались в столицу со всего королевства, чтобы принять участие в торжествах. По этому случаю высшие должностные лица государства должны были исполнять обязанности, которые им поручали еще в эпоху Каролингов. Четыре высших чиновника в королевстве, то есть сенешаль, коннетабль, маршал и камерарий, отвечали каждый за определенную часть церемонии. Это был символический намек на их первоначальные скромные должности, которые превратились в главные посты государства.
14
От храма Соломона после его разрушения римлянами, взявшими штурмом в 70 г. Иерусалим, осталась только часть наружной ограды – так называемая Стена Плача.