Королевство пепла
Шрифт:
Эдион, однако, попросил у Рована другой дизайн. Чтобы добавить имя Гавриэля к истории Террасена, покрывавшей его сердце.
Эдион молчал, пока Рован работал, — достаточно тихо, чтобы Рован начал рассказывать ему истории. История за историей о льве. Путешествия, которыми они делились, земли, которые они видели, войны, которые они вели. Эдион не разговаривал, пока Рован говорил и работал, запах его горя передавал достаточно.
Это был запах, который, вероятно, сохранится на долгие месяцы.
Аэлина глубоко вздохнула.
—
Рован изогнул бровь, радость сияла в нём, свободная и сияющая, как поток, спускающийся с горы.
— Хочешь, я принесу тебе пирожные и шоколад, чтобы твой отдых мог быть полным?
— Если ты сможешь найти их.
— Ты уничтожила Ключи и убила Маэву. Думаю, мне удастся найти тебе сладости.
— Как ты однажды сказал мне, это была групповая работа. Это требует, чтобы ты один приобрел пироги и шоколад.
Рован засмеялся и поцеловал ее в макушку. И долгое время он просто удивлялся, что может это сделать. Может стоять с ней здесь, в этом королевстве, в этом городе, в этом замке, где они будут жить.
Он мог видеть это сейчас: залы восстановленные в своем великолепии, равнина и река сверкающая за пределами, манящие Оленорожьи горы. Он слышал музыку, которую она принесла в этот город, и смех детей на улицах. В этих залах. В их королевском дворе.
— О чем ты думаешь? — спросила она, вглядываясь в его лицо.
Рован поцеловал ее в губы.
— О том, как я рад быть здесь. С тобой.
— Предстоит много работы. Некоторые могут сказать что это так же плохо, как иметь дело с Эраваном.
— Ничто не будет так плохо.
Она фыркнула.
— Правда.
Он притянул ее ближе.
— Я думаю о том, как я благодарен. Это мы сделали. Я тебя нашел. И как, даже несмотря на всю эту работу, я не буду возражать против этого, потому что ты со мной.
Она нахмурилась, ее глаза увлажнились.
— У меня будет ужасная головная боль от всего этого плача, а ты не помогаешь.
Рован засмеялся и снова поцеловал ее.
— Очень по-королевски.
Она пропела:
— Во всяком случае, я непревзойденный портрет королевской благодати.
Он усмехнулся ей в губы.
— И смирения. Давай не будем забывать это.
— О, да, — сказала она, обхватив его шею руками. Его кровь нагрелась, искрясь с силой, большей, чем любая сила, которую мог вызвать бог или Ключ.
Но Рован отстранился,
— Давайте доставим вас в ваши покои, ваше величество, чтобы вы могли начать свой королевское отдых.
Она задрожала от смеха.
— Я могу иметь ввиду кое что еще под этим.
Рован зарычал и укусил ее за ухо, за шею.
— Хорошо. Я тоже.
— А завтра? — спросила она, затаив дыхание, и они оба остановились, чтобы посмотреть друг на друга. Улыбаясь. — Будешь ли ты работать, восстанавливая это королевство, этот мир, со мной завтра?
— Завтра и каждый день после этого. — каждый день из тысячи благословенных лет, которые у них были. И не только.
Аэлина снова поцеловала его и взяла за руку, ведя в замок. В их дом.
— Всегда? — выдохнула она.
Рован последовал за ней, как и всю свою жизнь, задолго до того, как они встретились, до того, как их души возникли.
— Чем бы это не закончилось, Огненное Сердце. — он взглянул на нее сбоку. — Могу ли я дать тебе предложение о том, что мы должны восстановить в первую очередь?
Аэлина улыбнулась, и перед ними открылась вечность, сияющая, славная и прекрасная.
— Скажи это мне завтра.
Лучший мир
Суровая зима сменилась мягкой весной.
В течение бесконечных снежных месяцев они работали. Восстанавливая Оринф, все эти торговые соглашения, устанавливая связи с королевствами, с которыми никто не связывался в течение ста лет. Потерянные Фэ Террасена вернулись со многими наездниками на волках и немедленно приступили к восстановлению. Прямо вместе с несколькими десятками Фэ из Доранеллы, которые решили остаться, даже когда Эндимион и Селина вернулись на свои земли.
По всему континенту, Аэлина мог поклясться, звучал звон молотков, так много народов и земель вновь возникло.
А на юге ни одна земля не работала так усердно, восстанавливая себя, как Эйлуэ. Их потери были огромными, но они терпели — оставались непоколебимыми. Письмо, которое Аэлина написала родителям Нехемии, было самым радостным в ее жизни. «Надеюсь скоро с вами встретиться, — написала она. — И восстановить этот мир вместе».
«Да, — они ответили. — Нехемия хотела бы этого».
Аэлина держала их письмо на своем столе в течение нескольких месяцев. Не в память о шраме на ее ладони, а в обещании завтрашнего дня. Клятва сделать будущее таким же блестящим, каким его представляла Нехемия.
И когда весна наконец подкралась к Оленорожьим горам, мир стал зеленым, золотым и синим, запятнанные камни замка очистились и поблескивали над всем этим.