Королевы Иннис Лира
Шрифт:
Элия
В последний раз Элия пила в Летней резиденции только темно-красное вино. Это был любимый напиток ее матери, который в прохладном графине приносили ее сестры. Элия не могла «читать» по их лицам и слишком устала, чтобы угадывать намерения своих родственниц. Девушка так сильно хотела быть вместе с сестрами, что отбросила свои подозрения и позволила им войти.
Риган поставила три глиняные чаши на маленький обеденный стол Элии, а Гэла наполнила их до краев. Сестры с надменным и хмурым видом прогнали Аифу. Обе забрали со двора большинство своих нарядов. Гэла – темно-красное
– За возвращение, – провозгласила Гэла, держа чашу в ладони.
Риган закончила благословение:
– Когда умрет старый дурак.
Элия с криком опрокинула чашу и пролила вино, словно поток свежей крови, на белый стол. Гнев принцессы удивил ее саму.
Риган резко встала, выплеснув вино на рукав ее красивого платья.
– Элия, – отрезала она.
Гэла лишь рассмеялась:
– Какой беспорядок, сестренка.
Она осушила свой кубок до дна, потом шлепнула по лужице, разбрызгивая крошечные капли вина по лицу Элии. Они ударяли, как слезы, по холодным щекам девушки.
– Выпей немного.
Риган тряхнула запачканной в вине рукой в сторону Элии, как будто желая добавить что-то к раздражительному благословению Гэлы.
Из нутра Элии вырвался смех – дрожащий, сухой, рассерженный. Конечно, ее сестры были ужасны, поэтому они так безрассудно себя и вели.
Девушка не стала вытираться, а наклонилась и налила еще вина в свою опрокинутую чашку. Подняв ее, Элия произнесла:
– За мир между нами, за сестринскую любовь и за примирение с отцом.
Сестры выпили с ней: Гэла с поднятой иронично бровью, а Риган со своей неприступной улыбкой.
Далее Риган объявила:
– Примирения никогда не будет. Теперь мы с Гэлой – королевы. Он сам об этом заявил.
Только не в самую Долгую ночь, подумала Элия. Однако в животе девушки забродило вино, и она с риском для себя решилась:
– Он спрашивал меня этой зимой, когда первый раз посылал письма в Ареморию и Бургун, если бы я подумала, то могла ли быть хорошей королевой. Я должна была догадаться, что он планирует что-то подобное.
Гэла лишь рассмеялась, однако Риган пристально вгляделась в младшую сестру.
– И ты как думаешь? – спросила она.
– По сравнению с кем? – спросила Элия с отчаянным вызовом. – По сравнению с моими жестокими сестрами? – добавила она, подумав о Риган.
Теперь уже усмехалась Гэла:
– Не ставь себя против нас. У нас дома есть силы, а у тебя – только ты сама. Бабочка против хищных птиц.
Элия привыкла к отсутствию поддержки сестер, чтобы удивиться или оскорбиться. Она опустила глаза на пролитое вино, давая на мгновение понять обеим сестрам, что она, безумно усталая, на самом деле и не бросала им вызов. Она боялась одновременно и за отца, и за свое будущее. Элия ни в чем не провинилась, и все же жизнь младшей принцессы была разрушена. Она едва могла дышать: весь день кружилась голова и перехватывало дыхание.
– Я
– Он тебя не достоин, – отрезала Риган.
– Что же вы тогда с ним сделаете? – воскликнула Элия. – Умоляю вас – будьте с ним добры.
Гэла ответила:
– Мы распустим его свиту, однако разделим между собой бремя его жилья и нескольких сот оставшихся слуг.
– Ты сможешь остаться, Элия, – сказала Риган с искусительными нотками, – если выйдешь замуж за какого-нибудь безобидного жителя Лира и не будешь идти против нас.
– За какого-нибудь безобидного человека?
– Возможно, за Рори Эрригала, – сказала Гэла.
– Нет, – отрезала Элия, думая о Бане, хотя годами и не позволяла себе такую вольность. К Рори она испытывала лишь братские чувства.
– Нет, Гэла, – согласилась Риган. Она постучала ногтями по краю пролитого вина. – Ты хочешь, чтобы она присягнула железу Эрригала в стороне от моего Коннли, дорогая сестра.
Гэла и Риган улыбнулись.
Элия с трудом проглотила вино.
– Итак, – сказала Гэла, – Элия здесь не может оставаться. Она должна проводить время в Аремории до середины зимы и держаться в стороне от тех, кто помнил, что Лир желал сделать Элию следующей королевой.
– Если ты вернешься до самой длинной ночи, мы воспримем это как враждебный акт, – добавила Риган.
Резко вздохнув, Элия допила вино. Скоро она будет пьяна, и не будет этому препятствовать. Девушка ощущала себя измученной. Молчание выглядело странным, наконец, Риган сказала:
– Берегись Моримароса.
– Что? – удивилась Элия. Она подумала о его руках, гранатово-перламутровом кольце, грубо зажимавшем костяшки пальцев.
Гэла добавила:
– В Аремории говорят, что величайший король воссоединит наш остров со своей страной. То, что было разорвано, будет возвращено. Амбиции Моримароса приведут его к желанию считать Иннис Лир своей землей. Надо доказать Моримаросу нашу силу, что нас трое Лир.
Элия прикрыла глаза:
– Неужели? Ты только что сказала, что мое присутствие здесь – угроза для вас.
– Элия! – взорвалась Риган. – Это то, что мы делаем сами, понимаешь?
– Я понимаю, – наклонилась вперед их младшая сестра, – что мои сестры сыграли в какую-то злобную игру, отец отрекся от меня, ненавидя, и из-за этого я должна покинуть свой дом.
Обе сестры, такие знакомые и все же непостижимые для Элии, снова улыбнулись. Улыбка Риган была слабой и холодной, а Гэлы достаточно широка, чтобы продемонстрировать белые зубы.
– Почему вы так его ненавидите? – прошептала Элия. Она хотела во что бы то ни стало разобраться, почему ощущала себя пустой и разбитой, в то время как ее сестры торжествовали.
Риган наклонилась, и Элия смогла рассмотреть крошечные голубые пятнышки в ее темных глазах.
– А почему бы и нет? – прошептала средняя сестра младщей.
Вино булькало в животе Элии. Она дотронулась до тела рукой, опустив чашку вниз.
– Вы будете ничем не лучше его. Вдвоем вы позволите острову погрязнуть в гуще войны. Хуже того: будете поощрять военные настроения в своих мужьях. Как же вы можете? Как же вы можете такого желать?