Королевы Иннис Лира
Шрифт:
Гэла лишь произнесла:
– Мы будем поощрять то, что должны, чтобы достичь того, что желаем.
Она сказала это таинственным, низким, не свойственным ей голосом, Элия смотрела на старшую сестру, чье лицо напоминало ей материнское, и часто говорили, что Гэла похожа на королеву, и Элия придумала какие-то воспоминания, чтобы объяснить это. Она не знала, как было на самом деле.
– Я желаю мира Иннис Лиру. Я хочу, чтобы моя семья оставалась целой, – сказала Элия.
Риган потянулась к Гэле, их ладони встретились, и они сжали друг другу руки.
Элия понимала: у них было много общего, но отдельно от Элии. Их младшая сестра была слишком молода,
Элия сказала:
– Я не хочу быть здесь.
– Скоро ты уйдешь, – ответила Гэла.
Элия покачала головой. Она чувствовала себя не пораженной – переполненной гневом или горем – а опустошенной. Она ненавидела подобное оцепенение, но не знала, как изменить или прогнать его. О чем бы другом Элия ни думала, перед ней была гримаса отца, когда он забрал себе имя дочери, как он сказал, как он сказал…
Элия затряслась.
Сестры подняли ее на ноги и вдруг обняли. Девушка закрыла лицо, удивленная, и прижалась к Гэле и Риган.
– Вы будете о нем заботиться, – промолвила младшая принцесса, нарушая собственный порядок. – Вы сделаете так, как сегодня обещали, и полюбите его. Сделайте правдой эти слова.
– Не учи нас долгу, – парировала Гэла, ущипнув Элию за бедро.
Элия сжала твердую руку старшей сестры и тонкие бедра средней. Когда они в последний раз так стояли? Когда умерла их мать? Нет, когда выслали Бана Эрригала и Элия решила, что это ее вина. Она пришла к Риган, умоляя о заговоре для его возвращения, и Риган отвела Элию в комнату Гэлы. Сестры дали ей вина, и, хотя, как любой ребенок, она им подавилась, старшие сказали младшей: «Забудь своего друга». Гэла и Риган посоветовали Элии надеяться только на то, что когда-нибудь он вернется домой, но будет уже сильнее. «Так всегда бывает, – сказала Гэла. – Ушел и вернулся домой сильным». Риган добавила к словам старшей сестры: «Если тебе повезет и ты будешь своенравной и храброй. Лир хотел, чтобы мы ослабли вдали от него, но мы никогда не подчинимся его желанию, Элия. Мы скорее умрем, чем дадим королю то, чего он хочет, даже если это только звезды».
– Уйти, но вернуться домой уже сильнее, – прошептала Элия.
– Если сможешь, – произнесла Риган.
Гэла удивленно фыркнула:
– Если она сможет.
Элия освободилась от них. Спотыкаясь и продвигаясь к двери, она хотела зацепиться за единственное воспоминание о том времени, когда чувствовала себя их сестрой, их частью, настоящей триадой, или, если угодно, тройной звездой. Воспоминания находились там, выцветшие и запертые в пещерах соленого утеса, под высоким столом в самую длинную ночь и в загородном доме в центре Белого леса, но в этот момент девушка была отрезана и от отца, и от семьи, поскольку в сестрах не было ничего, что бы связывало ее сердце.
Лис
Далеко за Летней резиденцией, у скал, обращенных к крепости, рваный полукруг камней стоял, словно нижний ряд зубов чудовища, выросшего в болотистой местности. Тринадцать камней, высотой в два раза выше человеческого роста и шириной на половину этой высоты, были изъедены соленым ветром.
Бану должно было это нравиться – храм из корней и камней, кусающий небо.
Ботинки молодого человека истерлись о песок и гравий. Ветер гудел вокруг камней, рисовал тонкие фиолетовые облака над океаном. Вереск, выросший на южной стороне нескольких камней,
Эрригал шлепнул мальчика, а король с нескрываемым отвращением объяснил:
– Человек должен встать там, где ему и следует стоять, и откуда видны знаки и узоры вокруг него. Так ты читаешь по звездам.
Сводный брат Бана, Рори, послушно занял место рядом с Лиром, схватил Бана за тощую зруку и потащил его.
– Давай со мной, – попросил Рори, приобнимая Бана за плечи и соединяя их лица вместе. – Смотри, брат!
Бан улыбнулся Рори, принял его объятия, и терпел, пока Рори держал его у себя.
Элия шагала вокруг камней, считая пространство, записывая номера, чтобы потом нарисовать карту круга. Лир был горд, когда дочь обложила каменную карту простой летней звездной картой и показала, насколько ясными и умными были древние чтецы звезд, раз выложили этот круг именно так.
– Видишь, Бан? Земля сама приняла форму звезды!
– Покажи мне! – попросил Лир, отвергая Бана как неуместный элемент.
Бан повернулся спиной к центральному камню и соскользнул вниз, присев у его основания. Распластав руки на холодной земле, он прошептал на языке деревьев благословения для Элии Лир.
Слова царапали его язык, а стоячий камень согревал спину. Бан вздохнул, лег на землю и камень, расслабляя свое тело. Глаза закрылись. Он прислушался.
Волны вырывались с острова вместе с исчезающим приливом. Мурлыканье камней и биение сердца. Ветер целовал щеки, а по щербенистой земле разлетались семенная шелуха и темные лепестки. Далекие шепчущие деревья сгрудились вокруг ручьев и узкой реки Дув, текущей с северной Горы Зубов через Белый лес, привлекая валуны и корни древнего дуба с ясенем, скользские от испарений. Бан прошептал:
– Меня зовут Бан Эрригал. Мои кости были созданы здесь.
– Бан Эрригал, – тихо шептали деревья.
Голос острова должен был быть сильнее. Он должен был разговаривать с ним прошлой ночью, еще на древних крепостных валах Летней резиденции. Или, возможно, Бан был избалован яркими, славными интонациями Аремории.
Иннис Лир.
Здесь он чуял запах поздних летних роз и сухой травы, соленого моря и слабый запах рыбного разложения. Камень и земля, его собственный пот. Может, воспоминания Бана о своем юношеском возрасте были слабы, может, остров всегда так туго говорил.
Однако Бан был уверен – это дело рук Лира. Глупый король ослабил древний голос острова, когда запретил течь водам корней. И земля, и звезды требовались для магии: корни и кровь – для власти, звезды – для их равновесия. Без того и другого все было диким, все было мертвым. Остров умирал.
Бан и не мог, и не позволил бы этому случиться. Не только деревьям и ветру. Не только этому голодному острову, который его породил. Единственный принцип в жизни Бана, которому он всегда следовал – никогда не перекладывать дела на других.