Корона мира
Шрифт:
— ???
— Да, это так, — подтвердил Тэн И. — Началось с того, что король аквилонский Конан решил: на Закатном океане слишком неспокойно, чтобы оставить дело без вмешательства. И, по своему обыкновению, вмешался…
…По ходу рассказа Бейдиганд Справедливый не однажды еще искренне удивлялся, мрачнел и хохотал — во всей этой истории обнаружилось немало смешного. Когда же кхитаец дошел до финала, до схватки двух призраков, до черного вала, через гребень коего перенеслись трое морских скитальцев, жрец надолго замолчал, и порой непонятно
Кхитаец закончил говорить, а Бейдиганд все еще не раскрывал рта. Так они гребли еще лиги три, прежде чем Тэн И решился вновь нарушить молчание.
— Ответь, почтенный, есть ли на островах люди старше тебя? И каково число прожитых ими лет?
— Есть, — просто ответил Бейдиганд. — Я ведь говорил тебе, что острова были заселены, когда они еще не были островами. Некоторые живут там с тех давних пор. Один песнотворец помнит времена, когда боги приходили к людям и жили среди них.
— Боги? — поразился Тэн И, не веря своим ушам. — Так ты не веришь в Митру?
— А ты и не догадался сразу? — тихо улыбнулся Бейдиганд. — Вести о Митре пришли к нам с восхода, когда о моего рождения оставалось пять сотен лет. Впрочем, все вести приходят к нам с восхода, — как о нежданно скорбно изрек жрец. — Но Митра пришел откуда-то из самых глубин континента. Мы давно уже не были на Востоке. Тебе, должно быть, ведомо куда больше о том, где он явился впервые.
— Есть разные предания, — пояснил Тэн И, — Я надеялся, что ты или кто-нибудь из твоего народа знает точно. Я думал, что кто-нибудь из вас видел Его… Значит, богов было много?
— И да, и нет, — поведал Бейдиганд. — Они были столь могущественны, что их нельзя было звать иначе. Ты назвал меня архонтом? Пожалуй, это слово подошли бы для них, хотя и оно не слишком точно. Но ведь они были однажды сотворены Им. И какая разница, звать его Митрой либо по-иному?
— Некоторые, и их не так мало, зовут его Сетом, — заметил Тэн И. — Они тоже правы?
— Ты говоришь о Восставшем В Мощи Своей? — по-своему назвал это имя Бейдиганд. — Песнопевец видел его во дни былой славы.
— Он был тогда славен? — Удивительным открытиям Тэн И не было конца.
— Песнопевец говорит, да, — спокойно отвечал жрец. — Или тебе известно про него иное? Расскажи мне о Митре, и я лучше пойму тебя.
И кхитаец снова повел речи о Пресветлом и всевидящем Митре, создателе всего сущего, о его враге — Великом Змее, о блаженном Эпимитриусе, о Духе Глубин, хоронившемся под Киммерийскими горами.
Тэн И говорил, Бейдиганд слушал, и оба согласно гребли. Океан был спокоен, как бассейн в королевском саду. С того времени, как кхитаец очнулся, до того, как он закончил повесть о Митре, они прошли лиг пять.
— Океан здесь всегда столь тих? — спросил Тэн И, когда жрец, выслушав повесть, опять умолк.
— Вовсе не всегда, — удивляясь такой наивности, ответствовал он. — Сейчас начало лета, благодатная пора. А что будет поздней осенью! Волны не уступают высотой холмам Гленллана! Однажды с дома сорвало крышу и унесло на три с половиной лиги! Впрочем, скоро ты сам посмотришь на этот дом. А первым взору твоему откроется маяк. Он стоит
Жрец продолжал вести речи о родном Гленллане, как будто все свои полторы тысячи лет не был там и вот теперь возвращался, а Тэн И слушал и думал о том, как же легко уживаются в одном человеке вечность и обыденность. Не верить жрецу было нельзя — уж слишком убедительно звучало все это, да и Зеленый остров, если он и вправду вскоре покажется на горизонте, будет глупо объявить иллюзией. Но как же этот человек, ставший легендой Закатного океана и знающий об этом, видевший, может быть, самого Эпимитриуса и говоривший с теми, кто видел мир столь давний, что его можно было посчитать за вторую Вселенную, — как же просто этот человек говорил о бухте, прибое, маяках и холмах. Он провел здесь полтора тысячелетия, и ему все это ничуть не наскучило!
— Скажи, почтенный Бейдиганд, — остановил Тэн И равномерно что-то вещавшего в ритме гребли жреца. — Ты говоришь об удивительных вещах, и они, несомненно, заслуживают превеликого внимания, но вскоре я увижу все это сам. Скажи мне прежде: мы попали на острова счастья? Мы в землях вечно блаженных?
— Хороши земли блаженных! — рассмеялся Бейдиганд. — На сто лиг на полночь и восход от нас ~ Остров Стеклянной Башни, на двести лиг к северу — мглистые туманы с их скалами и полно еще всяких ужасов и непотребств. Ты думаешь, я живу на небесах и у нас никогда не умирают? Вовсе нет. Всего пятьдесят лет назад ушел Фердиад, а ведь он застал время прихода кхарийцев! Думаешь, у нас никогда не воевали и не преступали клятвы и законы? Думаешь, у нас все купаются в золоте и равно богаты? Думаешь, мы не пашем и не сеем? Нет, ты ошибаешься, если думаешь так.
— Если же ты говоришь о покое, — тут же продолжил Бейдиганд, не давая Тэн И вставить слова, — то и покоя мы не достигли. Да, самый свежий, невесомый и прозрачный день на лугах Гвинид — бледное пламя свечки перед самой мрачной нашей ночью, но некоторые хранят память о большем. И даже те, кто не жил тогда, — всяк снедаем тоской по тому началу, к коему нам не вернуться. О, неверный свет истинной красоты! — вздохнул жрец. — Впрочем, ты сам все поймешь через некоторое время, — закончил он.
Только Бейдиганд договорил, со дна лодки раздался стон человека, которому перед самым пробуждением привиделся кошмар.
— Гвинид… Майлдаф! Откуда ты тут взялся, горский лохматый пес!
Это очнулся Хорса.
— Майлдаф?! — воскликнул Бейдиганд. — Откуда тебе известно это имя?
— Торговля шерстью, купцы Майлдаф и Махатан, — пробормотал гандер, поднимаясь и присаживаясь на банку на корме яла. Он зачерпнул ладонью воду и умыл лицо.
— Теплая и горькая. — Хорса не то пожаловался, не то просто объяснил тем, кто не знает. И только тут он заметил, что в яле находится незнакомец.
— Почтенный, — вымолвил огорошенный поверенный его величества, соблюдая этикет при виде одеяния жреца-митрианца. — Откуда вы тут взялись? Была такая буря…