Корона мира
Шрифт:
Словом, все это было из мест столь разных, что определить, где же, собственно, оказалась Этайн, не представлялось возможным. Не знала она ни сколько проспала, ни когда ее похитили — кстати, как же смог этот мужчина проникнуть во дворец, да еще и забраться по стене, как паук? — кажется, было еще темно, хотя ночь была на исходе. Сейчас опять темно. Если ее куда-то увезли, что наиболее вероятно, и сейчас опять ночь, то она проспала целые сутки или чуть меньше. Неудивительно, что ей хотелось есть и пить. В накрытых колпаками тарелках обнаружился свежий, даже не успевший остыть хлеб, кое-какая зелень, рис с шафраном, жареный бекас в грибном соусе, в кувшине было молодое легкое вино.
Хотя зачем бы тащить ее так далеко, чтобы тут же отравить? Но неважно. Вино и мясо не способствуют ясности мысли, как говорил Озимандия, а подумать следовало. Этайн забралась на циновку, села спиной к стене, поджав ноги.
Итак, что она помнила о том мужчине в черном? Ничего. То есть ничего примечательного. Худощавый, должно быть, очень сильный, умелый и ловкий, если сумел пробраться во внутренний двор и добраться до окна. Похоже, не очень высокий, если сравнивать с Майлдафом или Конаном — локтей шести, не более. Бледный как смерть, хотя на таком холоде, как был в ту ночь, при таком ветре и таком напряжении сил можно было и побледнеть, и закоченеть. Безусый и безбородый. Губы? Тонкие, пожалуй, ехидные. Нос? Нос крючковатый, ястребиный, с заметной горбинкой. Глаза темные, колючие, злые. Подбородок острый, выдающийся, как у человека упрямого и явного гордеца.
Вот и все. Одет был в черное, прямо-таки закутан. Плащ, капюшон, туго обтягивающий голову, полумаска. Ах, да, он же еще связывал ей запястья. Этайн потерла эти места, посмотрела: да, боли не было, но красноватый след от грубой веревки остался на нежной коже. Мерзавец! Но иначе он бы ее уронил. Такой способ переноски раненого или слабого на высоте был самым надежным, как говорил Хорса. Руки у него были ловкие, нервные, пальцы длинные, запястья…
Браслет! Золото, тонкой работы створчатый браслет на левой руке, с рисунком птицы. Петуха? Нет, у петуха есть гребень и бородка. Оперение было пышное… Павлин! Конечно павлин! Павлин… Если павлин, то похититель был с юга или востока. Туран? Нет, к чему им! Стигия? Очень возможно, но тогда был бы змей. Нет-нет, все не то… Погодите, постойте, она ведь совсем недавно где-то видела или что-то читала…
Книга! В книге, что дал Озимандия! Буквы и рисунок словно настоящие возникли пред ее мысленным взором.
«Саббатея, город-государство в землях Шема. Страна сия, Саббатея вышеупомянутая, весьма дурную репутацию имеет и более всего из-за того, что жители ее культ Золотого Павлина исповедуют, жестокий, богопротивный и кровавый. Адепты веры сей, воистину, убийцы, и к услугам их правители городов шемитских прибегают охотно.
Культ же сей в Шеме запретным почитается, ибо поклоняются в Саббатее идолу мерзкому, подобному демону в перьях павлиньих, коему жертвы приносить должно кровавые, животных всяческих, а также людей. Причем на людей жрецы те охоту ведут, отчего в искусстве сем преуспели отлично, и равных и немного сыщется».
Вот оно что! Золотой Павлин! Значит, ее принесут в жертву? Но почему не сразу?! Или его наняли? Наверно, наняли! Во всяком случае, лучше думать так. Так не очень страшно. Но кто? Кому сейчас так нужно помешать королю? Ах, жаль она плохо понимает в политике! Но, вернее всего, Стигия. А еще… «В Асгалуне, как нигде в ином месте на побережье к северу от Черных Королевств, сильны те, кто перевозит и сбывает порошок грез тем, кто пагубную страсть
Да, еще и шемиты. Впрочем, легче ли от того, что она узнает кто? Нужно ведь знать, где она, нужно как-то передать о себе весточку!
Этайн вскочила, пододвинула к стене стул, заглянула в окно.
В рваном, постоянно меняющемся из-за бегущих по небу облаков причудливом лунном узоре, представляющемся взгляду графини зловещим, тянулись справа налево воды неширокой реки. Другой берег весь был скрыт густыми посадками. В темноте трудно было разобрать, что это за растение, но более всего это походило на дикий виноград. Как ни старалась Этайн увидеть что-либо еще, заглядывая в другие окна, пытаясь посмотреть как-нибудь сбоку или протиснуть лицо подальше, ничего нового это ей не дало. Оставалось ждать, пока явится прислуга или некто из тех, кто ныне распоряжается ее судьбой. Ее, конечно же, взяли в заложницы, и ясно, что они потребуют от короля взамен. Но ведь Конан не примет условий! Что же он сделает? И что будет с ней, когда купцы выслушают ответ короля? Что будет с ней?!
Этайн опять села на циновку и немного поплакала. Потом намочила платочек холодной водой, приложила к глазам, чтобы не были красными. Спать не хотелось. Сразу подумалось о Майлдафе. Горец, конечно же, узнает все немедленно. И что скажет тогда Бриан? «Прекрасную Этайн заточили в скверный сид? Тому, кто это сделал, скоро споет банши, пусть даже я не продам в Туран последнюю партию шерсти!» И Хорса… Хорса ценит короля, он называет его кенигом — это высшая степень признания и уважения для гандера. Но ведь он не бросит ее, он сам говорил так! Только бы он не слишком рисковал, в конце концов, ее ведь не убьют — зачем им? А если так, то выпустят рано или поздно, что им с ней возиться?
Так думала графиня, не зная еще, кто такие «они», и стараясь не думать, что «они» могут с ней сделать, если не убьют.
В бесплодных раздумьях прошла ночь. В окошки и люк в потолке сочилась утренняя серость. Потом забрезжил рассвет, защебетали птицы. Никто не приходил, никаких голосов не доносилось снаружи. Она еще раз посмотрела в окно. Речка — даже, скорее, ручей — была мутная от глины золотисто-коричневого цвета. Зеленые кусты винограда склоняли ветви прямо к воде, касаясь ее листами. До самого горизонта, сколько могла она видеть, тянулись виноградники, плоская равнина, где не на чем остановить взгляд.
В Аквилонии таких мест не было. Разве Пуантен мог похвалиться виноградниками, но его земли не были ни столь жарки, ни столь плоски. Но это не могла быть и Немедия или Коф: климат Немедии также был слишком суров для винограда, а Коф или, скажем, Шем находились чересчур далеко для однодневной поездки. Для визита в Зингару надо было бы перевалить горы. Оставался Аргос, куда можно было попасть прямиком, по Xо-роту, но и в этом случае путешествие не могло занять только сутки — требовалось по меньшей мере три дня. Неужели она проспала трое суток? Нет, не может быть!
В это время сверху послышался шорох. Графиня мгновенно оказалась в дальнем от люка углу. Схватив серебряный кувшин поувесистее, она приготовилась обороняться.
В отверстие сначала свесился канат с привязанной внизу корзиной, а затем по тому же канату вниз стремительно скользнул огромный чернокожий человек в тунике, которая едва ли не трещала на его могучих плечах. Не обращая внимания на Этайн, раб собрал со стола посуду и сложил все в корзину, не поинтересовавшись даже, почему Этайн не съела мяса и не притронулась к такому хорошему вину.