Корона на троих
Шрифт:
Кривоногий нахмурился, что выглядело лишь самую малость страшнее его улыбки, и, вытащив из-за пояса нагайку, стал лупить ее ручкой недогадливых подчиненных.
– Слушать сюда! Если я сказал, что мы щас сделаем ее, то последнее, что вы, козьи выкидыши, должны делать, - это отвечать мне! Вспомните, когда мы скакали по степям или объезжали дикие пустоши Лишайникового Плато и я говорил: "Вон беспомощный крестьянин, окажите ему соответствующую почесть", - разве вы стояли вокруг, уперев пальцы в задницы и спрашивая "Какую почесть?",
Все патрульные как один уставились в землю и смущенно покашливали. Это еще больше разозлило старшего.
– Что вы делали?!
– зарычал он..
– Вы скакали и делали этого урода прямо на месте, вот и все! Что случилось с боевым духом нашей команды?!
– Блош'ди, - сказал самый младший горгорианец.
Рука кривоногого резко метнулась вперед и пережала горло юного смельчака.
– Что?!
– Я сказал, сэр...
– Беспомощный пленник судорожно сглатывал, тонкая синева медленно заливала его щетинистые щеки.
– Я сказал, что сейчас у нас нет лошадей.
– Думаешь, я этого не знаю?
– заорал старший патрульный и отшвырнул его в сторону.
– Но эти горы - овечья, а не лошадиная страна. Земля такая обрывистая и каменистая, а тропки такие узкие, что если бы мы взяли лошадей выше в горы, то большую половину пути вели бы их в поводу - заместо того, чтобы сидеть сверху как цивилизованным людям. И то бы важный разворот давал еще одну бедную клячу с поломанной ногой. Что толку тогда тащить лошадей в горы?
– Ну.., мы бы их съели, атаман.
На этот раз кривоногий сработал плеткой, одним ударом отхватив полбороды проштрафившемуся гурману.
– Дышло в охвостье мы съели бы!
– выкрикнул он.
– Да ты хоть пробовал те ошметки, которые эти гидрангианские жулики делают из доброго честного куска конины? Да с этого бы зарыдал взрослый мужчина!
Пока дискуссия продолжалась, Людмила с кряхтением встала на ноги, огладила юбку и подняла корзину с младенцами.
– Извините меня, молодой человек, - сказала она горгорианскому солдату, которого так немилосердно побрили.
– Все это, может быть, очень мило, но у меня дела. Однако если будете в столице, загляните на постоялый двор "Утка и Хрусты". У меня есть все основания утверждать, что тамошний повар знает, что делать с хорошим куском конины. Он называет его говядиной и продает по ценам телятины! Счастливо оставаться.
– А ну, постой-ка минутку.
– Горгорианский капитан ухватил ее за локоть.
– Ты никуда не идешь, бабуля.
Людмила окинула его холодным взглядом.
– Ты очень грубая личность, и я обязательно доложу о тебе королю Гуджу, как только вернусь во дворец.
– Ха! Ты доложишь обо мне его величеству! Вот смехота! Да такой кусок старой калоши, как ты, даже в городские ворота не впустят, не то чтобы во дворец. Но, - его глаза стали еще меньше и противнее, - у тебя есть отличная возможность угодить во дворцовую темницу!
В ответ Людмила
– Эй! Что это у нас там?
– оживился старший патрульный и заглянул в корзинку. Инфанты жизнеутверждающе орали и дергались в своих свивальниках.
– Сыры, - коротко ответила Людмила, дергая корзинку обратно.
Она была старой, но жилистой, а ее неожиданное признание так сильно подействовало на горгорианца, что вдавило золотую бляху, украшающую его кожаный ремень, прямо себе в солнечное сплетение.
– Зырь!
– воскликнул один из патрульных, рассматривая дальнейшие капитанские эволюции на обочине.
– Чой-то с ним?
– Должно быть, сегодняшний полдник, - предположил другой.
Третий не согласился:
– Полдник опасен, если он не почищен как надо. Эт токо нижняя мембрана ядовита, а если ее удалить...
Четвертый горгорианец посмотрел на него с подозрением.
– Мечего? Слышь! Что это за речь для нормального человека? У тебя больно много стало выра.., выро.., выражо... Вобчем много слов, вот чего! Ты, наверное, подцепил их в кустах у той старогидрангианской трясогузки из Вонючих Ягод?
Обвиненный патрульный покраснел.
– Девчушка здесь разъединственная, кто отдает честь воинскому контингенту. А по старогидрангианской традиции со шлюхами сперва ведут общий обогащающий разговор, чтоб, как они грят, последующему физическому взаимодействию предшествовал интеллектуальный прелюд.
Капитан поднялся с колен и выдал своему разговорчивому подчиненному звучный удар по черепу, который пришелся чуть ниже кромки выступающего шлема. Несчастная жертва рухнула наземь и села, сокрушенно потирая затылок.
– Чтоб я не слышал таких разговорчиков в моем патруле!
– прогремел капитан.
– И с сегодняшнего дня держись подальше от этой вонючеягодной грязнухи. Ты же знаешь, что хороший вояка всегда может что-нибудь случайно подцепить.
– Например, образование, - вставила Людмила, хотя ее никто и не спрашивал. Последовала пауза. Старуха поднялась на ноги и спокойно полезла вверх по горной тропе. Но горгорианский патрульный снова схватил ее за руку.
– Сейчас ты получишь сполна прямо здесь, старая жабенция! Наказание за ложь нам, твоим естественным сверхповелителям: смерть путем поедания плохо очищенного полдника! Что это за поросячья чушь о том, что у тебя в корзине, а?
– Я уже говорила, - сказала Людмила, сохраняя полнейшую невозмутимость.
– Это сыры.
– Тогда понятно, отчего нашему атаману сплохело, - прошептал один из патрульных своему напарнику.
– У него от сыров всякое расстройство.
Капитан ухватился за ручку корзины, хорошенько подумал, а потом резко сдернул одеяло, закрывающее детей. Они еще плакали.