Корона за любовь. Константин Павлович
Шрифт:
А сама Варюшка, кувыркаясь, пыталась взлететь, неслась прямо к Маргарите, теряя на лету и перья, и кровь. Мокрым красным комком она упала к её ногам и вытянула маленькую головку с налитыми кровью глазами, словно хотела что-то сказать своей хозяйке, но из разбитого горла доносилось лишь шипение.
Маргарита схватила разодранное тельце своей любимицы, прижала к себе, невзирая на кровь и трепещущие перья, ощупала его.
— Только не умирай, Варюшка, — захлёбываясь слезами, шептала она, — только не умирай, я тебя выхожу, вылечу, я тебя согрею...
Но мокрый окровавленный комок перьев уже не был Варюшкой. Раз и другой дёрнулась птица
— Варюшка! — кричала Маргарита. — Что же это, как же это?
Лишь гром пушек да ружейные залпы были ей ответом.
Она стояла посреди снежного пространства, кровь птицы стекала с её пальцев и падала на белое полотно, пятная его. Мягкий комок распустился в руках Маргариты, и она поняла, что её любимицы больше нет на свете.
— С Варюшки начнутся мои потери, — вдруг с ужасом прошептала Маргарита и устремила взгляд вдаль, туда, где русские солдаты штурмовали укрепления шведской столицы.
Бой продолжался недолго. Изумлённые неожиданным появлением сильной русской армии с той стороны, откуда её вовсе не ожидали, ошеломлённые бурным натиском, шведы выслали парламентёров. Им важно было продержаться, чтобы не допустить захвата столицы, падения самого шведского государства.
Русские миролюбиво согласились на перемирие.
Пока договаривались вчерашние противники, пока шли согласования и увязки, в Стокгольме произошла революция. Так долго добивавшийся трона герцог Зюдерманландский Карл уговорил знатные круги столицы свергнуть его племянника Густава Четвёртого, приведшего своей своенравной политикой к краху всю страну. Густава свергли. Карл, под именем Карл Тринадцатый встал у руля политики Швеции. Он был хитёр и пронырлив, провидел будущее и постарался заключить с северной соседкой мир. Пусть позорный, наносящий урон всей стране, но мир — любой ценой.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
С самого раннего утра Маргарита поджидала гостей. Много раз выбегала она на высокое резное крыльцо с резным же навесом над ним, всматривалась в даль подъездной аллеи, в закрытые створки деревянных, высоких, украшенных резьбой ворот. Но стоял на часах сторож у ворот, створки не открывались, и никто не спешил по дорожке, усыпанной колотым кирпичом, к резному крылечку.
Только в этом маленьком местечке Тучковы устроились с относительным комфортом и уютом. Прежние хозяева усадьбы, старого господского дома, проживали в самой России, лишь изредка наведывались в своё имение и с радостью предоставили генеральской семье Тучковых дом для постоя. Маргарита радовалась тому, какой тихий тенистый сад окружает его, какая неспешная речка протекает под самым взгорком, на котором построен был большой кирпичный дом. Она ликовала, что после стольких лет странствий по военным дорогам, стольких испытаний, стольких временных жилищ вроде крестьянских изб и палаток пришло время и для домашнего уюта. Правда, и после шведской войны ещё немало дней скитались они по дорогам России, даже сына Николеньку родила она в трудной дороге, среди распутицы и грязи. И теперь здесь, в этой барской усадьбе, наслаждалась она относительным покоем, устроилась широко и уютно.
И у неё, и у Александра была одна мечта — уехать в деревню, где можно было бы на просторе воспитывать сына, следить за ходом полевых работ, отдохнуть наконец от свиста пуль и разрывов ядер и бесконечных скитаний
Александр уже озаботился этим новым, вторым в их жизни домом: загодя послал он своего верного человека купить имение в Тульской губернии, поближе к Москве, с хорошим домом, большим садом, рекой и видом на просторные поля, раскинувшиеся за ней.
Имение было куплено, и они уже планировали, как расставить мебель, какие комнаты отвести Николеньке, где устроить кабинет Александра и куда поставить клавесин, на котором Маргарита так долго не играла. На плане, который заботливо был прислан им, они отмечали эти места кружочками и крестиками, мечтали о благом лете, когда можно купаться в речке, устроив там небольшую купальню, водить в сад Николеньку, бродить по полям и собирать грибы в лесах.
Пока что они жили здесь, в этой оставленной хозяевами барской усадьбе, предавались мечтам и радовались на Николеньку, быстро вырастающему из пелёнок.
Александр отправил прошение императору — отставка была бы для него временем покоя и благополучия, дала бы возможность вернуться к занятиям философией и историей, которым так много внимания уделял он в своих путешествиях по Европе.
В который раз выскочила Маргарита на крыльцо.
По сторонам красной, посыпанной толчёным кирпичом дорожки уже вылезла буйная молодая трава, на голых ещё сучьях деревьев налились почки, скоро листва начнёт шелестеть под свежим ветерком. Ранняя весна этого года уже разукрасила луга разнотравьем, пестрели среди яркой зелени белые, неказистые ещё цветочки. Земля просыпалась от зимней спячки, расправляла плечи и выталкивала на ослепительный свет острые стрелки травы и первых весенних цветов.
Маргарита ждала в гости братьев Александра. Они стояли совсем недалеко: где-то под Витебском — Павел и почти рядом — Николай. Они твёрдо обещали, что приедут в гости на день рождения Николеньки. Сегодня ему исполнялся ровно год.
Мальчик пошёл рано, рос здоровым и крепким, и Маргарита приписывала это своему материнскому молоку. Она не взяла кормилицу, как было всегда в дворянских семьях, а сама кормила и пеленала младенца. Да и где бы в дороге из далёкой Финляндии до Минской губернии нашла она здоровую и молодую мать, которая согласна была бы следовать за Тучковыми в их бесконечных переездах?
Слава богу, что молока у неё хватало, и теперь, когда Маргарита уже отняла сына от груди, могла она сознавать, что мальчишка растёт хорошо, а его толстые, словно перетянутые в коленках ножки бодро топочут по деревянным крашеным полам дома.
Она ещё раз взглянула на высокие резные ворота под деревянным козырьком и сразу же заулыбалась. Сторож-денщик в военной форме без всяких знаков отличия растворял их. Они подавались нехотя, со скрипом и скрежетом. «Надо было Смазать петли, — подумала Маргарита. — Скрипят, ровно сто лет не открывались...»
В открытую щель ворот завиднелась щегольская упряжка пары лошадей с султанами на головах, с блестящими побрякушками на сбруе.
Маргарита нахмурилась. Неужели Николай, тоже генерал-майор, завёл себе такую франтоватую упряжку? А может, это Павел Алексеевич? Но в ворота въехала карета, украшенная по сторонам императорским гербом, и Маргарита замерла.
— Господи боже, кого это принесло?
Она кинулась в тёмные сени, выскочила в просторную гостиную, уже убранную по случаю ожидавшихся гостей. Александр сидел у камина, читал книгу, и лицо его было сосредоточенным и углублённым в свои мысли.