Короткие истории. Тексты
Шрифт:
Андрей, не считая их, пошел и взял себе ящик конька сразу. Поставил его у себя в комнате.
Через две недели ему позвонили и сказали, что пора бы сдать книгу.
– Я дописываю, дописываю, - говорил Андрей, допивая последнюю бутылку из ящика.
За книгу он так и не сел.
(«Три поросенка»)
В квартиру к нам влетала тетя Таня, мать Костика, с книжкой в руках. В другой руке у нее висел сам Костик.
Вернее, она сначала звонила моей матери: «Нина, я сейчас зайду!», - истерично прокричала. Мать Костика всегда отличалась временами повышенной нервозностью, внезапной.
Она влетела
– и заревела».
Мы, с братом были рядом, и уже угорали со смеху, а Костику было не до смеха, он, во-первых, - не понимал, за что его ругают, а во-вторых, он, видимо, плакал, и лицо его было красным.
– Вот, смотри, - продемонстрировала Таня моей маме, - Костик, что ты запомнил?
Костик, оглядев всех нас, опустил голову, и тихо повторил: «крышей». Затем улыбнулся, глядя на нас с братом.
– Ты больной, я не знаю, как тебя еще назвать, - начинала кричать Таня.
Сколько она потом раз еще дома отлупила и обозвала Костика, - я не знаю. Но, уверен, что много. Терроризировала она его все время, за все. Можно сказать каждый день. За полученные тройки, четверки, двойки, за порванные джинсы, за все «прегрешения» явные и надуманные. Может поэтому, Костян рос и в итоге вырос инфантильно-невменяемым. Такой он и до сих пор.
Тетя Таня могла с ним сюсюкать, а через две минуты бешено орать на него. Называть «лапусиком», и тут же «паршивой собачонкой», которой она сейчас отрубит голову, если тот не напишет в прописи красиво, и не решит уравнение верно. Один раз она принесла топор с балкона, и поставила его возле стола. Я сам видел.
Костян недавно женился. Говорят, на своей свадьбе он громко мяукал, как раньше.
(Тракторный)
В каждом без исключения крупном городе есть район, типично рабочий, может местами уже переходящий в спальный. «Спальные» - его новостройки, - не сам район, которые успели налепить в 1990-е и уже в 2000-е годы, где-то по его окраинам. Обычно в таких районах царит безвременье. Стоит. Так дела обстоят и в Тракторозаводском районе, или, говоря по-народному – на Тракторном. ТЗР.
Каждый раз, приезжая сюда, я попадаю в свое прошлое, ну, скажем в середину 80-х – начало 90-х гг., прошлого века. И если углубиться во дворы его, района, в его пяти - и двухэтажки в стиле конструктивизма 30-х гг. ХХ века, то можно подумать, что где-то открылся временной портал, и ты попал в прошлое. (Может он и впрямь там где-то есть?! А?)
Запустение, нищета, и тут же элементы гипертрофированной богатой жизни – все это здесь особенно остро заметно. Здесь люди особого сорта, особой породы, с извращенным осовремененным чувством лоска и достатка. Даже лица здесь другие. Тоже из того времени лица, из моего прошлого.
Вышел на конечной трамвая, или выскочил из маршрутки – и лица, лица – смотрите на них. Типажи здесь не разнообразны: старый работяга, почти уже дед, всю жизнь отдавший заводу - глубокие морщины на землянистой физиономии; малолетний гопник, у которого родители местные жлобы, женившиеся через три недели, после
Девочки, девушки здешние быстро стареют. После 20-ти лет это уже очень взрослые женщины. После 25-ти – спившиеся обрюзгшие тетки с двумя-тремя детьми. Это сейчас так. Раньше было также. Но не пили. Или пили меньше, и пили – единицы. Недавно, приехав на Тракторный, я наблюдал двух мам, лет по 16 - 18-ть. У них были малолетние дети, а из окна квартиры им что-то кричали их мужья – пропитые мужчины с синими от расплывшихся наколок руками. Это на улице Быкова, кажется было.
Здесь, на ТЗРе много кошек. Они так и валяются всюду лениво. Здесь особенно пахнет едой из форточек, что придает некоторый уют, и опять вспоминаешь детство где-то на улице Ополченской. Я подумал, - что этот запах еды, пищи совсем одинаков, и приятен мне. Хотя, на этих кухнях пахнет какими-то соленьями. Возможно, заплесневевшими.
О современности здесь напоминают только двери домофонов (раньше их, разумеется, не было), одежда разнообразная на людях (не столь уж, надо отдать должное, разнообразная в этих местах), телефоны мобильные, ну и, конечно, огромное количество машин-иномарок на узких дорогах возле домов. Во времена моего детства ничего этого еще не было. Совсем.
ОСТАЛЬНАЯ «ТЕРМИНОЛОГИЯ»
Государство - это организация имущего класса для защиты его от неимущего.
Патриот - это мужик, живущей в домике с соломенной крышей, истово гордящийся тем, что у его барина самый лучший и высокий дом в волости.
Банк – это опиум для народа
Съесть большого корожуя, как это сделал я с Парашютистом очень легко. Для этого надо найти сырое гнилое бревно или откопать корни неплодового дерева, и там должен быть хотя бы один корожуй. Хватаем его двумя пальцами и ГЛАВНОЕ - быстро без промедления съедаем, чтобы вас не успело охватить чувство отвращения. Если вы хотите съесть корожуя уже не в первый раз, то, после того, как достанете его из бревна, можете порезать его на несколько кусков и спокойно уже не торопясь съесть.
Миша проснулся на обоссаном матрасе, как в психдиспансере. А утром пришел директор турбазы, сел на стул, и спросил: Ничего не сломали-то? Оплачивать сейчас будете, или милицию вызывать?
Крутые герои превращаются в дряблых стариков-инвалидов, клевые красавицы превращаются в старых беззубых бабок. Кто из нас всех кончает хорошо? Никто. Все мы до единого кончим плохо.
У всех велосипедистов надо изъять велосипеды и пустить этот чертов металл на нужды АПК.