Короткое, как вздох, прощай…
Шрифт:
– Старик! Не вешай носа! Держи хвост пистолетом! Какие наши годы? Я знаю, как дорога тебе эта пьеса, я знаю, как и где ты писал её… Но может быть, посмотришь на неё более внимательно и критично?
– Да, Асик, ты прав… Напишу ещё. И всё-таки обидно.
– Что, читаем дальше? – предложил вдруг Асик.
– Читаем.
«В этот момент во двор
– Доброе утро…
Первым оглядывается Жданов.
– О-о! Кого я вижу! Санжар! Вернулся?
– Вернулся…
– Насовсем?
– Надеюсь…
– Поздравляю.
Из дома выходит Исаак.
– Исак Давыдович! Здравствуйте…
– Ты?
– Я…
Они обнимаются. Исаак вытирает украдкой слезы.
– С возвращением, Санжар.
– Спасибо.
– Надо же… Пять лет. Пять лет! Сволочи!
Санжар смотрит на освещенное окно своей квартиры, идет к лестнице.
– А Хабибы нет дома, – говорит Жданов.
– Она у нас… – успокаивает Санжара Исаак. – Мамура рожать собралась, а скорой всё нет и нет. Вот Хабиба и взялась сама… Золотая она у тебя.
Выходит растерянный Махмуд.
– Здравствуйте, Махмуд-ака, – говорит Санжар.
Махмуд не отрывается от окна.
– Уже началось… О Аллах, помоги ей…
Он вдруг узнает Санжара.
– Санжар! Ты?
– Я…
– Я и не узнал тебя… – Махмуд обнимает соседа. – Голова кругом… Мамура…
– Знаю.
– Лишь бы всё было нормально.
Он ходит взад и вперед по двору, заглядывая в окошко квартиры Исаака.
– Возьми себя в руки, Махмуд… – строго говорит Жданов. – Перестань маячить, садись! Ну, Санжар, рассказывай…
– О чем?
– О жизни своей…
– А что рассказывать… Не хочу вспоминать. Как-нибудь в другой раз, хорошо?
– А Хабиба тебя к осени ждала.
– К осени? Я же ей всё в письме написал. Из Солигорска телеграмму отбил… Странно…
Во дворе появляется молочница.
– Кисло-пресно молоко-о-о-о! Кисло-пресно молоко-о!
– Ну и глотка у тебя! Чего орешь, мы же не глухие, – недовольно говорит Жданов.
– А я не вам кричу, а тем, кто спит!
Из окна высовывается Броня.
– Исаак, возьми два литра и банку кислого…
Исаак идет в дом, выносит бидон и банку.
– Махмуд-ака, а вам молока не надо? – спрашивает молочница.
– Не знаю…
– Да что это с вами? Лица на вас нет! А Мамура где?
Из окна раздается крик Мамуры.
– Здесь она…
Молочница всплескивает руками.
– Рожает? Рожает! Ой, Мамурочка! Вот ей как раз надо будет много молока… Махмуд, неси бидон, для вас сегодня бесплатно!
Махмуд идет за бидоном.
Во двор входит разносчик
– Сагатовы здесь живут? – спрашивает разносчик телеграмм.
– Я Сагатов.
– Вот, распишитесь…
Санжар расписывается, читает телеграмму, со смехом передает её Исааку.
– «Встречай 15 мая зпт поезд 354 Красноярск тире Ташкент зпт целую Санжар тчк»… Да, связь… Ну, если телеграмма четыре дня добиралась, письмо свое жди к осени!
Слышен шум подъехавшей машины.
– Ну, вот и скорая… Не прошло и полгода… – говорит Жданов.
Во двор, не торопясь, входят санитары и врач.
– Кто тут Туйчиева? – спрашивает врач.
С бидоном в руке по лестнице спускается Махмуд.
– Я! Я Туйчиева! – кричит он.
В этот момент из окна раздается крик Мамуры и следом – пронзительный крик новорожденного.
– Вы слышали? Вы слышали?! Что это было?!
Врач бросается в дом.
– Мальчик! Мальчик родился! С крантиком! – кричит Ольга.
– Мальчик! – Махмуд плачет и смеется одновременно. – У меня родился мальчик! Аллах услышал мои молитвы!
Из дома выглядывает врач.
– Носилки, скорее!
Санитары бегут за носилками. Махмуд пытается прорваться в дом, Исаак отводит его в сторону, обнимает за плечи. Из дома выходит уставшая Хабиба с ребенком на руках. Мамуру, укрытую простынями, выносят из дома на носилках.
Хабиба в этот момент замечает Санжара. Передает младенца в руки врача.
Санжар и Хабиба медленно идут навстречу друг другу.
– Хабиба… Спасибо тебе, – слабым голосом говорит Мамура. – И прости меня, ладно?
Хабиба не слышит её.
– Санжар…
– Хабиба… Здравствуй…
Они обнимаются. Долго стоят, словно застыв.
– Сумасшедшее утро! Прекрасное, сумасшедшее утро! – говорит Исаак. – Эй, солнце! Ну здравствуй!»
– Ужас как растянуто! Это конец первого действия?
– Нет, Асик, ещё один монолог Рассказчика снов.
– Так читай!
«Время… Неостановимое, стремительное… Казалось бы, это было совсем недавно… Вот только что! А прошло… Прошло уже много лет… Изменился мир, изменились мы… Мне уже за пятьдесят, и по ночам меня мучает бессонница. Но я нахожу в этом положительное – выхожу на балкон, с которого виден наш прекрасный город… Ташкент… Удивительный город… В предрассветной дымке я разглядываю новые дома, широкие проспекты, густую зелень деревьев… Я ощущаю этот дивный, ни с чем не сравнимый запах родного города… И, как когда-то Исаак Давыдович, я жду, когда над городом поднимется солнце. И я говорю ему: «Эй, солнце! Ну здравствуй!»