Короткое время бородатых
Шрифт:
– Володя... Ну, ладно, Володя, - успокаивал его Григорий. - Не надо так.
– Именно так надо, правде в глаза... Но подожди, вы же меня не дослушали. О государстве. Построено будет меньше, хорошо, если дома сдадим. Школа останется без мастерской и спортзала. Техника будет зимовать под снегом. Поселок останется без бани, пожарного депо. В столовой ледника не будет. Это на пользу государству или нет? А? Я предлагаю сделать так. Работать по-прежнему, вроде мы согласны. Так держать до конца. А? Потом, стукнул кулаком Володя, - после окончательного расчета, мы берем эти три тысячи, едем в прокуратуру или куда
После долгого молчания Григорий сказал:
– Ладно, пошли, ребята.
– Что? - спросил Володя. - Чапай всех выслушал, а принимать решение будет сам?
– Нет, если уж я вам сказал, то без вас, конечно, ничего делать не буду. Я еще подумаю... Есть одна мыслишка.
Залязгал дверной засов. Кто-то пытался открыть дверь.
– Кто там? - крикнул Володя.
– Это вы, ребята?! - донесся Зоин голос.
– Мы, мы! Идем! - ответил Григорий. - Пошли. Только еще раз прошу: не бол-та-нуть. А то такой базар начнется.
– Ему вон скажи, - кивнул Володя на притихшего Славика. - А то он расскажет по секрету одному лишь оркестру.
– Чего ты ко мне пристал? - заерепенился Славик. - Чего!?
– Хватит, пошли.
Зоя стояла за дверями.
– Чего вы здесь делаете?
– А тебя чего принесло?
– Я иду, вижу в клубе свет горит. Думаю, забыли потушить. Вот и зашла.
– А ведь в самом деле забыли, - засмеялся Григорий.
Все уже были в дверях, а лампочка на сцене горела. Славик побежал ее тушить.
Уже в лагере, возле своего вагончика, Зоя нерешительно спросила:
– Вы не возражаете, если Иван завтра с нами пойдет? А то воскресенье... Что же он будет сидеть?!
– Зачем сидеть, - сказал Володя. - Он будет водку пить. А потом тебя побьет.
– Ну, если так... - поникла Зоя. - Тогда я... - решительно сказала она.
– Не шуми, - перебил ее Володя. - Хоть черта рогатого с собой бери, хоть весь поселок. Делаешь из мухи слона. Правда, мы люди свои... Ты не обижайся, что я напрямую. Ты знаешь мое и вообще наше к тебе отношение. И вот мы не поймем... - замялся Володя, - посиделки эти твои...
Зоя помогла Володе:
– Ну, нравлюсь я ему. Это что, плохо? Я его гнать от себя должна, да? Уж раз простили, значит, нечего на него коситься...
– Да кто косится?!
– Пошли спать, пошли. Но учтите, за ноги таскать утром никого не будем. Встанем и уйдем.
– Ладно. Лишь бы погода была...
16
Оставив позади поселок и бревенчатый вертолетный пятачок-настил, одиноко лежащий среди просторной буреломной плешины, ребята вышли на просеку, поражавшую неестественной, в соседстве с этим диким местом, прямизной.
А через полчаса, остановившись, они почувствовали, что плотная стена тайги начисто отрезала их от людского мира, и даже просека - не спасение: так ничтожна и жалка она.
Поселок, оставленный
– Шутки шутками, станичники, - сказал, поднимая голову и прислушиваясь, Григорий, - но, думаю, отходить от профиля далеко не стоит.
– До смерти перепугался, а еще казак!
– Не... ты не смейся, - отозвался Иван. - Запросто загнешься, как фраер, - и, оглянувшись на Зою, проговорил смутясь: - Заблудишься, значит, и... и концы.
– Чует мой нос, что грибами припахивает, - остановился Володя. Отчаянные, за мной! - и свернул с просеки.
– Я - исключительно отчаянный! - провозгласил Андрей и шагнул с тропы вслед за Володей.
– А отчаяннее меня вообще людей не было! - присоединился к ним Славик.
– Люди! - обернулся Григорий и воздел руки к небу: - Не поддавайтесь минутным соблазнам, и я приведу вас к ягодам.
На девушек эти слова подействовали. Иван оглянулся на Зою и остался на просеке, а "отчаянные" и ухом не повели.
Андрей быстро прошел с полсотни метров и остановился, пропуская вперед Славика, дождался, пока затихнут его шаги, и лишь тогда поднял голову.
Тонкие, болезненные деревья - хлысты с пучками зелени на макушках наперегонки тянулись к небу. Пахло прелью, и зеленые нити висели на сухих понизу ветках елей. Мшистая земля легко пружинила и делала шаги неслышными. Поперек пути ложились трухлявые стволы упавших деревьев. Мох, мох и мох. На земле светлый, на елях зеленоватый, на лиственницах черный. И сухие ветки по стволам. Только молодняк да редкий кустарник скрашивают картину, а то бы и вовсе тоска была. И никакого запаха грибов в помине нет. Андрей бывал в чистых грибных лесах, там и вправду пахло, может, не грибами, но чем-то свежим: то ли мокрым листом, то ли корьем березовым, а здесь гниль, и только. И задыхающиеся в этой духоте деревья наперегонки тянутся ввысь, стремясь раньше других добраться до свежего воздуха, до чистого неба.
– Славик! Воло-одь! - крикнул Андрей. - Что вы делаете?!
– И-ищем!
– Я ухожу-у!
И, не слушая, что крикнут в ответ, повернулся и быстро пошел к просеке напрямик, не выбирая дороги, цепляя на себя жирные лохмотья старой паутины. Только на "профиле" он остановился, обмахнул потное лицо и пошел вперед, догоняя своих.
– Добыча-то где? - спросила, усмехаясь, Наташа, когда он поравнялся с ней, а повернувшись, всплеснула руками: - Глядите, люди добрые! Кто его в паутине-то извалял? По грибы он ходил... - и бросилась отряхивать Андрея.
– Кто сойдет с прямого пути, - сурово указал перстом вдоль просеки Григорий, - с пути, по которому веду я, тот неизбежно попадет в паутину...
– Ревизионизма, абстракционизма, неоколониализма... - помог ему Андрей и, заметив трусившую им навстречу собаку, приседая, крикнул:
– Волк!
Зоя в нерешительности остановилась, а Григорий бросил небрежно:
– Я с вами.
Из-за кустов вышел мужчина с ружьем и мешком за плечами:
– По ягоду собрались?
– Просто так, прогуляться.