Короткое время бородатых
Шрифт:
– Довольные, - невесело ответил Григорий.
– Что, комиссар, кручинишься? - придвигая к Григорию тарелки и баночки, спросил Лихарь. - Ешь, а то будешь таким чудищем, как я.
– Антон Антонович, - спросила Зоя. - А почему раньше ничего не давали, а тепе-ерь...
– Что ж, недоумение вполне резонное, - посерьезнел Лихарь. - Я вам за других не могу говорить. А про себя рассуждаю примерно так. Конечно, знали, что отряд приедет. Бумажку подписывали, но особой веры во всю эту историю не было. Может, и отряд бы вообще не взяли, да побоялись, что в тресте потом шпынять будут: не нужны,
– Помним.
– Я ведь и еще многих прощупывал. И почти все: ни бе ни ме ни кукареку. Я даже боялся, когда вы дома начали делать, склад. А уж увидел ваши темпы, перепугался. Думаю, наворочают ребята. Потом будем охать да переделывать. Но, выходит, ошиблись. Я и с Прокоповым недавно разговаривал. Люди вы старательные, совестливые. Работаете хорошо. И специалисты у вас есть крепкие. Так что... бывает и на старуху проруха...
Зоя поднялась из-за стола, сказала:
– Спасибо, Антон Антонович, за еду и за добрые слова. Можно, я что-нибудь поставлю? - показала она на радиолу.
– Конечно, конечно! Давай музыку! - воскликнул Лихарь. - Но чайку еще выпей. Я сейчас свеженького заварю. А вы потанцуйте...
– Давайте я заварю, - сказала Наташа.
– А-а, она сибирячка, - уважительно объяснил Лихарь. - Она может. Давай-давай.
С музыкой в комнате стало уютней. Зоя напевала, а потом Андрея подняла. Они танцевать начали.
– А мы с тобой, комиссар, - предложил Лихарь, - пойдем подымим. Ты же из них один курящий. Не будем вонь разводить. На кухню пойдем, на кухню.
Они устроились у печки. И Лихарь спросил осторожно:
– Ты не болеешь, а? Что-то ты скушный, парень? Похудел. Да еще борода.
У Григория борода росла небольшая, лишь подбородок закрывала. Но жесткая, черная.
– Ты не гуран, случайно? Не сибиряк?
– Не-ет. Казак донской. Калмыки, наверное, в породе были. - Григорий встал и закрыл дверь кухни. - Антон Антонович, вы сейчас вот объясняли. Вроде все логично, похоже на правду. Но вы уверены, что Прокопов так же рассуждал?
– Может, не точно так. Но, по-моему, ход мыслей был такой.
– Это по-вашему...
– А по-твоему как же?
– По-моему, совсем другое здесь, - вздохнул Григорий, закуривая новую сигарету.
– Стой, стой, парень, - строго сказал Лихарь. - Ты что-то темнишь. Ты уж или говори, или загадки мне не загадывай. Понял? А то ведь я человек старый, буду лежать потом ночью да голову ломать.
– Хорошо. Разговор, так сказать, комиссара с комиссаром. Простите за высокие слова.
– Почему высокие, нормальные. Хоть я и не имею такого звания, но по сути, по делу-то, он самый. Да не чади ты так, паровозная труба, спокойней.
– Вы Прокопова и Валерия Никитича хорошо знаете?
– Валерия Никитича не очень. Он у нас второй год. Но неплохой парень. Хватка есть. В четвертом прорабстве он до этого работал мастером. Тоже неплохо отзывались. Немного гонористый, как все вы, молодые. Но не жалуемся.
– А Прокопов?
– Ну, Прокопов... - потеплело лицо Лихаря. - Прокопова я знаю. Он к нам парнишечкой пришел. Мы с ним почти двадцать лет работаем...
–
– Чего, ну и... Да-а... - вздохнул Лихарь. - Прокопов, Прокопов... Не хватает ему по нашему времени верткости. Той верткости, которая, откровенно говоря, и не нужна человеку. Может, я его за это еще больше уважаю. Это, парень, человек. Наш человек. Таких руководителей каждый день не встретишь. Ты вот будущий инженер. Приглядывайся, смотри. Хорошо, если хоть похожим будешь.
– Не хотелось бы, - ответил Григорий.
– Постой, постой... Ты... Ты... Вы не поладили, что-то случилось?
– Пока поладили, - усмехнулся Григорий. - Как разлаживаться будем, не знаю. Вот что, Антон Антонович, вы здесь таких слов наговорили... А если я вам скажу, что ваш замечательный Прокопов - вымогатель и взяточник, что вы мне ответите?
Лихарь поднялся, распрямил свое длинное тело и сказал, глядя в окно:
– Вот что, уважаемый, в таких случаях обычно указывают на дверь. Но поскольку ты еще молодой, а я уже старый, то воздержусь. Но скажу, что тебя, - ткнул он пальцем в Григория, - тебя я совершенно не знаю. Видел несколько раз, разговаривал, и все. И кто ты, что ты - для меня темный лес. И поганить Прокопова я тебе не позволю. И еще скажу... Мне все слова твои тьфу, - сплюнул он с высоты своего роста. - Я им не поверю. И мой тебе совет... молодой ты еще... Держи язык за зубами, держи язык за зубами до тех пор, пока... Не хочу я с тобой говорить, все, - прошептал Лихарь, распахивая окно. - Все. Уйди.
– Вам плохо? - вскочил Григорий.
– Да. Мне плохо, - хрипло ответил Лихарь. - Хорошо ли тебе?..
– Ребята! - позвал Григорий. - Сюда...
Но Лихарь поднялся и проговорив: "Держи язык за зубами, понял?", медленно пошел в комнату.
Переполох был коротким. Собрались быстро и ушли, оставив у Антона Антоновича Наташу и Зою.
– Ты ему не болтнул чего-нибудь? - допытывался Володя. - Он аж зеленый какой-то...
– Ничего я ему не говорил, - ответил Григорий. - Сердце у него. Сидел, сидел и вдруг...
Домой шли по дождю. И спать легли, слушали шум дождя. Такой монотонный, такой нескончаемый, такой равнодушный ко всему, что творится вокруг.
17
Прокопов появился в конторе лишь в одиннадцатом часу. В коридоре было непривычно пусто и тихо, лишь из бухгалтерии доносился треск арифмометра. Отворив дверь приемной, Прокопов охнул.
На полу, возле стола Клавдии, высилась гора папок, конторских книг и прочих бумаг. А Леночка, выдвинув ящики стола, рылась в них, вынимая и складывая на пол новые и новые богатства.
– Ты что наделала?! - ужаснулся Прокопов. - Кто тебе разрешил сюда лазить?! Что ты натворила?
– Не кричи, папа, - спокойно ответила Леночка. - Ты же сам ругаешься, что я ручку твою потеряла, трехцветную. Вот я ее ищу. Я же здесь рисовала.
– Давай быстрей все на место... Пока мама не пришла. А то она тебе такие поиски задаст!
Прокопов присел на корточки и начал складывать все вынутое на прежнее место, в ящики стола.
– Ишь какая своевольница. Это тебе не дома, не игрушки твои. Все попереворочала. Вот...