Корпорация «Коррупция»
Шрифт:
Южноморска.
– Александр, нам надо поговорить!
– Нам?! – как всегда, он был не слишком склонен к общению.
Вокруг сновали сотрудники телецентра, решавшие, как за оставшиеся четверть часа
сделать то, на что обычно требуется полдня. Подбегали, задавали вопросы, просили
совета, высказывали предположения, просили резолюции. Атмосфера хаоса царила
повсюду. Словно в броуновском движении люди двигались
между собой и расходились в разные стороны. Единственным недвижимым объектом
оставался застывший напротив журналистки Александр Беловицкий, бешено вращавший
глазами, резкими окриками подгонявший, как ему казалось, нерасторопных подчиненных,
подкреплявший указания изощренным матерком.
– Мне, – поспешила поправиться Соболева, опасаясь быть «посланной» вместе с
остальными.
Беловицкому некогда было спорить.
– Через сорок минут в кафе.
Он унесся быстрее, чем прозвучал ответ.
Алену такой поворот вполне устраивал. Оставалось время еще раз пробежать глазами
по имевшейся информации, отмести все лишнее, отделить зерна от плевел, как любил
говаривать питерский главред Андрей Владиленович. Заказала себе кофе – в буфете
телецентра он оказался так себе – и открыла ноут, иногда позволяя себе править наброски.
Беловицкий появился часа через полтора, изможденный, злой, настроенный крайне
решительно. Поставил поднос на стол: картонный стакан с парящей коричневой
жидкостью по имени «кофе», пара сэндвичей, из которых на салфетку стекал
расплавленный сыр, и пачка сигарет. Стандартный «перекус» корреспондента.
– Ну? – он никогда не был любезен с ней.
– Меня интересует Рубен Давлатян…
– При чем здесь я?
– Мне хотелось бы знать о его контактах в органах власти…
– Ничем не могу…
– Можете! – настойчиво сказала Соболева, и тут же выдала сплетню, о которой
недавно обмолвился Ринат – информация неподтвержденная, но все же, – Александр, вы
работали по нему некоторое время назад, делали репортаж о его задержании, который,
впрочем, никогда не пошел в эфир…
В точку!
Беловицкий отложил в сторону недоеденный бутерброд, отхлебнул из стакана
неопределенную жидкость цвета какао и подался вперед.
– Откуда… Зачем вам это?
– Я пишу статью
На лице не отразилось ни растерянности, ни заинтересованности. Скорее полное
безразличие к происходящему. Он потер ладонью подбородок, прежде чем произнести:
– Пишите! Ваше право. Только без меня.
Следовало брать быка за рога, пока беседа не оборвалась едва начавшись.
– Так почему вы отказались от освещения материала? Ведь резонанс был бы
нешуточный. Вы отказались от успеха.
Задумчиво постучав зажигалкой по столу, собеседник неторопливо распечатал пачку
сигарет, сделал пару глубоких затяжек, заворожено глядя за поднимающимися клубами
табачного дыма, хлебнул кофе. При видимом спокойствии от Алены не укрылось едва
заметное подрагивание пальцев. Нервничает! Она готова была дать голову на отсечение,
что перед началом разговора Беловицкий был возбужден рабочей обстановкой, но при
всей эмоциональности действий и высказываний оставался хладнокровным, а сейчас
заюлил, заерзал. Неприятен ему вопрос. Даже противен. Но старается скрыть очевидное.
– Так что же произошло, Александр? – вновь поинтересовалась Соболева.
Он, наконец, посмотрел на нее, и в его глазах явно читалась полная отрешенность от
мира: его тяготила непомерная ноша, но скинуть ее, поделиться с посторонним человеком,
тем более журналистом, он не решался. Тяжесть былого уже давно утомила его, усталость
подавила все другие чувства, некогда бушующее пламя жизненных сил угасло, перестав
питать тело. С таким настроением хоть в петлю, хоть с крыши, хоть в полный рост из
окопа.
Но было еще что-то. Нечто, чего Алена никак не могла различить. Что сквозило во
взгляде, стучалось в сердце, но не выглядывало наружу. То, что заставляло его молчать.
– Я никому не скажу. Я не сдаю своих информаторов.
И тут все стало ясно. Страх! Под видимым безразличием скрывается страх. Страх
заставляет его держать язык за зубами. Страх не позволяет рассказать о старой истории,
после которой Беловицкий, похоже, сменил амплуа.
– А должность руководителя отдела новостей стала вам наградой за молчание, -
Соболева нисколько не сомневалась в правильности сделанного только что
предположения. – Вы сменили волчий хлеб корреспондента криминальной хроники на
тихую гавань начальственного кабинета, тем самым, гарантировав себе будущее. Место