Корпорация «Коррупция»
Шрифт:
фигурой.
Ироничная улыбка предварила ответ.
– Вы же ничего не понимаете в хитросплетениях взаимоотношений в Южноморске.
Куда вы суетесь, Алена? Вы сломаете себе шею раньше, чем сможете увидеть
скрывающийся за ближайшим углом хвост истины. Конечно, нет! Он – пешка, а не
гроссмейстер. И прекрасно осознает свое место на шахматной доске. Правда, думает, что
пешка проходная, защищенная могучим щитом своего покровителя, а на самом деле –
просто
необходимости. Но стоит отдать должное: если Давлатян – пешка, то мы с вами – даже не
фигуры. Пыль. Нас и близко к доске не подпустят!
– И кто же тот таинственный гроссмейстер? – вкрадчиво спросила Соболева, ожидая
услышать сенсационный ответ. Что-то вроде: губернатор! Или: прокурор Южноморска!
Может быть: начальник УФСБ по Южноморскому краю!
Но Беловицкий предпочел сохранить интригу, недоуменно разведя руки в стороны:
– Как знать, Алена. Как знать…
Стало ясно, что больше никаких откровений ей не услышать. И так наговорил много.
И выражение: «сказав А, говори и Б» – явно не про него. Выговорившись, Беловицкий
успокоился, к нему вернулось самообладание, так что теперь хоть клещами тяни – ни
слова не вытащишь. Он скорее даже сожалел, что сорвался, прервал хранившееся годами
молчание.
В последний раз Алена решила испытать удачу:
– А Давлатян имеет большое влияние в Южноморске?
Уничижающий взгляд говорил красноречивее слов.
– Алена, вы действительно не боитесь за свое здоровье и не дружите со здравым
смыслом? – Беловицкий, сокрушаясь, покачал головой.
– Я хочу знать правду!
– Что ж… – он подумал секунду, а затем произнес тихо, почти неслышно, – вам же
знаком Максим Юшкевич? Задайте вопрос ему, он молчать не станет.
Что ж, это была маленькая, но победа. Ниточка, за которую можно потянуть. И
почему она сама не догадалась переговорить с Максимом Харитоновичем на заданную
тему? Он ведь ни разу не отказал в помощи.
Завязав шарф потуже, закутавшись в пальто, Соболева вышла на улицу. Взглянула в
голубое небо, набрала полные легкие соленого морского воздуха и, собравшись с
мыслями, набрала уже известный номер телефона бывшего начальника южноморского
УЭБиПК.
– Максим Харитонович, здравствуйте. Я бы хотела задать вам несколько вопросов…
23
Из
«Зима пролетела, как одно мгновение. В делах и заботах даже не заметила, как
окончился февраль. Я люблю! Люблю! Люблю! И время не властно над чувствами.
Когда Борис предложил поехать в Москву, не могла ему отказать. Но речь не о
том… Сегодня день сенсационных открытий.
Никогда раньше не останавливалась в «Национале» и тем более не занималась
любовью в президентском номере, поражающем сдержанной роскошью и изысканностью
классического стиля. Никогда раньше не достигала пика оргазма, опираясь на широкий
подоконник, за которым простиралась ночная Москва, украшенная разноцветием огней,
красно-кирпичные стены и горящие рубиновые звезды столичного кремля, никогда не
проваливалась в бездну наслаждения под уверенный и настойчивый бой курантов.
Бом-бом. Я парю в невесомости, не чувствуя своего тела. И в такт курантам стучит
мое сердце.
Бом-бом. Я почти ничего не вижу. Нежный туман удовольствия застелил мне глаза. И
в такт курантам волна за волной накатывается сладострастная нега.
Бом-бом. Мы слились в волшебном экстазе. Нет меня, и нет его. Есть единственное и
нераздельное «мы». И в такт курантам его естество пульсирует у меня внутри.
Сколько длится удовольствие – мне не ведомо, но в конце мы падаем обессиленные,
выжатые до последней капли жизненного сока. Дальше – короткий и чуткий сон,
прерываемый немного нервными вздохами, снова предание акту любви на кровати,
достойной королей и королев, снова перерыв на путешествие в царство Морфея, затем
утренний душ, когда мы вновь не могли оторваться друг от друга, скорый завтрак и –
каждый по своим делам».
Борис Андреевич Штурмин собирался на встречу с инвесторами, на которой
обсуждались детали многомиллионной сделки, и Алене предстояло остаться одной.
– Обязательно все узнаешь… но от меня… – Борис едва коснулся ее губ поцелуем. –