Корпорация «Коррупция»
Шрифт:
знает и свинья – Соболева все больше думала о том, что Моисеев, самый отвязанный из
всех южноморских предпринимателей с криминальным окрасом, неожиданно легко отстал
от нее и послушался Штурмина, оставив всяческие попытки отомстить. Конечно, едва ли
кто мог пожелать нажить себе врага в лице всесильного советника губернатора, но раньше
Роберт Моисеев редко когда думал о последствиях. А здесь ему был брошен вызов прямо в
лицо, ему, правой руке Налима, наместнику в Южноморске.
Из
– Алена, не грузись. Время обеденное. Пойдем чего-нибудь перекусим…
Он широко улыбался во все тридцать два зуба, был взлохмачен и по-юношески
небрит, спокоен и открыт для общения. Раньше никогда не замечая разительных перемен,
произошедших с ним с момента знакомства, Соболева вдруг обратила внимание, что
мальчик стал молодым мужчиной и больше не глядел на нее с обожанием, не вожделел
близости, а с достоинством предлагал пообщаться за обедом.
Пока шли, щебетали обо всем на свете. Стыдно признаться, но за заботами
последнего времени, статьями и расследованиями, устройством личной жизни, Алена
успела позабыть, как легко может быть, когда рядом с тобою просто друг, человек близкий
по духу и не требующий ничего за свое внимание. В кафе выбрали столик подальше от
чужих глаз и успели сделать заказ.
Ничто не предвещало сюрпризов.
– Прошу вашего глубочайшего извинения, что столь бесцеремонно прерываю беседу,
но мне хотелось бы обсудить с вами некоторые вопросы, Алена Игоревна… Это не займет
много времени…
Перед ними стоял Иосиф Соломонович Бродник собственной персоной, адвокат,
один из первых информаторов или профессиональных собеседников Алены Соболевой. С
неизменной щетиной, гривой непокорных седых волос и острыми колючими глазками,
непрестанном мешковатом костюме, в котором он выглядел еще более худым, и
горделивой осанкой.
– Присаживайтесь, – Алена указала на свободное место.
– Тет-а-тет…
Он не был слишком настойчив, искусно прикидываясь неуверенным старичком, вяло
переминался и нервно подергивал головой в ожидании ответа.
Негодуя от неожиданного вмешательства в разговор, Вадим вспыхнул гневным
румянцем: в его годы все юноши горячи. Глянув на него, Соболева виновато улыбнулась:
– Прости, Вадим, работа…
Этого хватило, чтобы он, надувшись от обиды, пересел за соседний свободный
столик и оттуда кидал
при всем желании едва ли заинтересовал бы Алену в личном плане.
Прежде чем перейти к делу, Бродник долго рассыпался в не слишком удачных
восхвалениях и комплиментах, смешиваемых с междометиями-паразитами, а затем вдруг
подобрался, заговорил слаженно и четко. Его лицо приобрело сосредоточенное
выражение, а тонкий орлиный нос будто вытянулся еще больше.
– Я внимательно слежу за вашими разоблачениями, Аленушка, и, признаться,
поражен напору и бесстрашию. Сегодня подобный героизм многим кажется атавизмом,
пережитком прошлого…
Поначалу ей показалось, что старый адвокат запугивает, прибегая к намекам,
недоговаривая, привлекая внимание к словам полушепотом.
– Раньше мне казалось, что вы поиграетесь в журналистку и вернетесь к рюшечкам и
бантикам, больше свойственным молодым и ветреным девицам. Признаюсь, я ошибся.
Наверное, впервые в жизни не разглядел за красивой оболочкой суть. Дерзкий острый ум,
непреклонность в достижении цели. Наверное, старею…
– Во время нашего последнего разговора вы собирались на Святую землю.
Передумали? Или решили вновь тряхнуть стариной и ринуться в бой?
– Отнюдь! Я отвоевал свое лет …дцать назад, – он подозвал официанта, заказал себе чай
с молоком и, только когда тот отошел достаточно далеко, чтобы не слышать разговора,
продолжил, – и лавры воина меня давно не прельщают. Я обещал после того, как
почувствую себя в безопасности, отдать вам имеющиеся в моем распоряжении документы.
Помните?
Как она могла забыть? Алена Соболева рассчитывала, ждала, надеялась, что эта
информация поможет открыть имена истинных властителей Южноморска. Но после
статьи о «подвигах» генерала Бирюка решила, что больше Иосиф Соломонович на связь
не выйдет. Ошибалась! Видно есть у старого законника свой интерес, скрытый от
окружающих.
Видя, что журналистка медлит с ответом, Бродник поспешил повиниться:
– Наверное, я должен просить прощения за наш последний телефонный разговор,
когда позволил себе грубости в ваш адрес. Но поймите, я был действительно напуган. Я
уже говорил вам, Аленушка: мне угрожали… Однако не стоило вести себя столь
неподобающим образом…
– Сейчас что-то изменилось? – ее мало волновали душевные терзания собеседника.