Корректировка 2
Шрифт:
— Жар-то какой, Господи! — пробормотал Нодар Борисович.
Джуна ничего не ответила. Снова растёрла ладонь о ладонь, снова приложила к больному месту, слегка надавила.
— Ой, что-то щелкнуло! — испугано сказал старик.
— Попробуйте повернуться, — посоветовала девушка.
Недоуменная улыбка появилась на лице старого учителя.
— Не болит… ты подумай… — он сел на кровати. — Чудеса, да и только! Да ты, дочка — волшебница!
Вдруг он встревожился.
— Моя Тамрико. Извини, дочка, раз уж ты здесь… сердце у неё. Посмотришь?
—
— Сам? — старик с испугом взглянул на расстояние, отделяющее его от двери. А потом, взял и пошел.
Пока Джуна занималась женой Нодара Борисовича, у которой действительно оказалось нездоровое сердце, привели её двоюродную сестру с воспалением седалищного нерва. Не успела Джуна отпустить пациентку, как тут же на её месте возник соседский мальчик с гландами.
После мальчика Тамрико умолила её выйти во двор, куда привезли ещё одного острого радикулитчика — колхозного бухгалтера.
Спускаясь по лестнице, она ужаснулась. Двор был полон народа. У раскрытых ворот стояли машины, подводы с лошадьми.
— Что вы наделали? — шёпотом сказала она Софико, шествующей рядом со стулом в руках.
— Они все заплатят, заплатят.
— Ты с ума сошла. Никаких денег я не беру.
Сидя на стуле, она принимала пациентов, краем глаза замечая, как по двору довольно бодро снуёт Нодар Борисович.
Непомерная усталость наваливалась на целительницу, а народа всё прибывало. Самым поразительным было то, что люди продолжали излечиваться. Снималась зубная боль, головная, стихали рези в желудке, в придатках. Переставали болеть сердца.
Кончилось это тем, что Джуна свалилась со стула без памяти и потом трое суток не могла встать с постели. И хуже того — у неё начисто пропал дар — ничего не видела и не чувствовала. Какой ужас она испытала в тот момент — ни словом не сказать ни пером описать — словно разом лишилась руки и ноги.
Дар восстановился примерно, через месяц, но с тех пор ничего подобного девушка себе не позволяла. Людям ведь не объяснишь, что целительнице за помощь приходится расплачиваться своим здоровьем, своей аурой, своим даром. Идут сами, тащат родных и близких сулят любые деньги. Но суть в том, что помочь Джуна могла далеко не всем и честно в этом признавалась, все равно люди чувствовали себя обманутыми, начинали обвинять в шарлатанстве, угрожать, жаловаться. Прямо как в песне старухи Шапокляк: кто людям помогает, тот тратит время зря. Хорошими делами прославиться нельзя.
А вот теперь Джуна чувствовала, что всё изменилось — внутренней энергии стало в разы больше. Она словно светилась изнутри. Её возможности в целительстве многократно возросли. Кто бы он не было, этот Феликс — он настоящий маг и волшебник и её доверие к нему безгранично.
Жизнь кардинально менялась, так тому и быть. Первое, что она сделала в этой новой жизни — пошла и уволилась из «Метро». Сказать, что заведующий был удивлен, значит ничего не сказать — вот дура-девка, такую хлебную должность бросать!
Шато позвонил в одиннадцать утра и сообщил, что Арчил Вахтангович просит срочно приехать у него, мол, приступ почечных колик.
Ну что ж, — подумал я, — пора отрабатывать грузинское гостеприимство, заодно и Джуну проверим в деле. Кир сообщил, что пара инъекций еще понадобится для закрепления результатов, но уже и сейчас она вполне готова к целительству.
Договорились, что машину подадут к двенадцати и я тут же позвонил Джуне. К несчастью, её не оказалось дома.
— Не беспокойтесь, босс, — промурлыкал Кир, — я уже дал ей установку, к двенадцати прибежит, как миленькая.
Машина прибыла раньше срока. Полдвенадцатого взволнованный Шато уже звонил мне из вестибюля гостиницы.
— Давай дорогой, скорей поехали, Арчилу Вахтанговичу очень худо.
Я уже знал, что у нашего покровителя осталась одна почка и операции он не выдержит. Как с таким здоровьем, он оставался на руководящем посту — загадка. Впрочем, если вспомнить Андропова, тот и вовсе был генсеком на диализе.
— Кого ждем, дорогой? — беспокойно спрашивал Шато. — Скорей ехать надо!
Я объяснил, что ждем мою ассистентку, без неё, мол, камень не вывести.
Референт смирился, только спросил: не Тинатин ли это? И очень удивился, когда я покачал головой.
Честно сказать, я вообще не был уверен, сможем ли мы вывести этот самый камень, но тут уж, на войне, как на войне — главное ввязаться в бой, что-нибудь да получится.
Без десяти двенадцать, запыхавшаяся от быстрой ходьбы, девушка появилась у главного входа гостиницы «Иверия». Я вышел из машины и помахал ей рукой.
— Ничего не понимаю! — подойдя, сказала она мне. — Я с девчонками в баре прощалась и мне вдруг показалось, что ты очень меня ждешь… словно голос в голове услышала.
— Ты мне, действительно очень нужна, вот ты и почувствовала… интуитивно, так сказать.
Когда я вкратце описал ей задачу, слегка раскосые глаза девушки. распахнулись будто спички в них вставили.
— Ты с ума сошел, я никогда такого не делала…
Я, обняв её за плечико, успокаивал, мол, всё у нас получится, вместе мы — сила! Вместе мы — ого-го! Главное, держаться уверенно, и всё будет — ништяк.
Но она всё повторяла шёпотом: «С ума сошел… с ума сошел…».
Усадил её на заднее сидение «волги», сам сел рядом. Шато повернулся к нам.
— Вах, какой красивый ассистент! Где таких набираешь, батоно Григорий?
Джуна смущенно улыбнулась и он велел шоферу трогаться.
— Ты меня уже до ассистента повысил? — прошептала девушка мне в ухо. — Ну-ну.
— Надо же было, как-то легендировать твоё присутствие. — прошептал я в ответ. — Но, это в последний раз. Если не облажаемся, в Москве уже я буду твоим ассистентом.