Корсар
Шрифт:
Смеюсь про себя, вспоминая, как перепугалась Ева, когда нас всех забрали в тот день в кутузку. Даже её подружку, которая вообще мало что понимала, но доблестная полиция решила иначе. Мы давали показания, подписывали протоколы, выслушивали истерику Карла по телефону, ждали присланного им адвоката. В общем, веселились как могли. Впервые, что ли?
В итоге Урод пришёл в себя, долго, по данным из проверенных источников, общался в больничном дворе с высоким худощавым альбиносом и заявление писать отказался. Ну, и то
Из кухни доносится аромат свежесваренного кофе, а я потягиваюсь и встаю. Сегодняшний день в самом деле обещает быть длинным, нечего валяться дольше положенного.
Когда вхожу в кухню, залитую солнечным светом, и присаживаюсь на стул, Ева — уже одетая в длинную чёрную футболку — ставит передо мной большую чашку крепкого кофе, а в свою добавляет щедрую порцию сливок и пару ложек сахара.
— Полина тебя испортила, — смеюсь, а Ева показывает мне язык и улыбается. — Слипнется скоро кое-что.
— Брэйн то же самое своей жене обещает, но вон, всё пока в порядке. И обо мне не беспокойся.
Смеюсь, а Ева показывает язык и кривляется. Пьём кофе в абсолютной тишине, умиротворяющей и сонной.
— Так всё-таки, что это за сюрприз? — наконец спрашивает и ставит пустую чашку в мойку.
— Ага, так я и сказал, размечталась. Тем более, сюрприз не один, потому легче показать, чем рассказать.
Ева возмущённо фыркает, направляясь в душ.
— Ничего, я терпеливая, подожду.
И скрывается в дверях, закрывается изнутри. Я бы мог легко взломать эту дверь, и Ева прекрасно об этом знает, но эта игра забавная.
— Это месть, да? — говорю, подойдя к двери вплотную.
— Ага, делать мне больше нечего, — перекрикивает шумящую воду, а я смеюсь во всё горло. — Но в душ не пущу. Будешь знать, как мне ничего не рассказывать. Вот стой там и думай над своим поведением!
— Хочешь, значит, чтоб я грязным ходил? И вонючим. Ева, ты слышала, что я сказал? Самой же стыдно будет, что от твоего мужика приличные люди шарахаются.
— Наплевать на людей, а у меня слабое обоняние, потому можешь не стараться, не пущу.
— Эгоистка!
— Интриган!
— Ева, учти, ты сама, только что, своими собственными руками лишила себя счастья лицезреть мой охрененный торс! Просто помни об этом, когда мыться будешь.
— Ничего страшного, как-нибудь переживу, — заявляет, а я ухожу в комнату, смеясь.
Много мутной воды утекло за мою жизнь, много было сделано плохого, о чём жалею, но появилась Ева, и у меня получилось примириться с самим собой и понять, что счастье — оно всегда очень простое и понятное.
“Готово”, — получаю смс, которого ждал с самого утра. Карл, как всегда, лаконичен до ужаса, но к чему долгие разговоры, если в этой жизни есть люди, с которыми можно понимать друг друга без лишних слов?
Прячу телефон в карман, следом кладу ключи.
—
— Хрень рекламная на почту пришла, достали, — безбожно вру, чтобы не испортить сюрприз, хотя язык чешется скорее всё ей рассказать, но всему своё время.
— Куда мы сейчас?
— Куда нужно.
— Божечки, какой вредный тип, — смеётся и берёт меня под руку. — Тебя даже пытать, что ли, бесполезно?
— Именно.
— Прямо пионер-герой.
Идём к стоянке, а я ускоряю шаг, потому что не терпится увидеть реакцию Евы.
Подарок для неё стоит рядом с моим чоппером, обмотанный глупым розовым бантом, и от этого зрелища принимаюсь смеяться, представив, как парни пыхтели и матерились, накручивая фигурные узлы на руль нового мотоцикла.
Пару недель, не покладая рук, Фил с Арчи собирали его специально для Евы. Мне хотелось, чтобы она обрела свободу ехать туда, где ей будет хорошо, в любое время дня и ночи. Параллельно Брэйн рисовал эскиз, который гений Филин воплотил на боковухе: горящие огненными всполохами ландыши рассыпаются искрами в ночном небе, превращаясь в звёзды, тонущие в море. А дальше, на горизонте, плывёт к берегу корабль под алыми парусами.
— Ой… — говорит Ева, замирая в нескольких шагах от своего подарка. — Это что такое?
В зелёных глазах застыло удивление, а брови ползут вверх.
— Сюрприз.
— Но… это же…
— Мотоцикл.
— Нет, я вижу, что это. Я просто не понимаю…
— Это мой тебе подарок, — говорю, подводя Еву к аппарату. — От всех нас, кстати. Наверное, каждый так или иначе приложил руку к его созданию, потому придётся брать. Ты же не хочешь стольких хороших людей обидеть?
— Но это же очень дорогой подарок, да?
— Бесценный, потому что для тебя.
Ева поражённо кивает и маленькими шагами подходит к мотоциклу. Протягивает руку, а пальцы слегка дрожат. Касается руля, проводит по корпусу, дотрагивается наконец дрожащими пальцами до рисунка. В солнечных лучах он кажется особенно ярким, поражающим даже. Филин действительно чёртов гений, не зря к нему в очередь за год вперёд выстраиваются.
— Алые паруса… — тихо говорит Ева и оборачивается ко мне. — Как ты узнал?
— Твой брат рассказал, и дома у тебя книжку видел.
— Моя мама хотела назвать меня Ассоль. Ты знал об этом?
— Слышал.
Артём действитель совсем недавно многое о них рассказал, об их семье, но я молчу обо всём, что узнал, потому что хочется, чтобы она сама доверилась и не чувствовала дискомфорта, давления.
— Когда мамы… когда их не стало, мне казалось, что не смогу с этим жить. Просто не вынесу той боли. И хоть со временем стало намного легче, всё равно иногда становится трудно дышать. На один миг, но это невыносимо.