Корсеты и Арбалеты
Шрифт:
Я откашлялась и попытался замаскировать свой голос, сделав его хриплым. Вероятно, казавшийся, что мой голос упал.
— Лорда Ковано.
Его брови изогнулись в удивление.
— Обычно не приходят в легкой юбке и одни. — Я могла обидеться на то, что он назвал меня девушкой легкого поведения. Во всяком случае, это имеет теперь значение? — Счастливчик, он умеет общаться с дамами необычным способом. — Он осушил свой стакан с преувеличенным жалобным вздохом. — Ах, ну, что баранет (ПРИМ.ПЕРЕВОД. Баранет — так называется в Англии дворянский титул, составляющий переходную ступень между низшим и
Он смотрел, как я ухожу. Я шла медленно, делая вид, что я поправляю кружева на моей обуви. Я ждала, пока не услышала, что его дверь закрылась прежде, чем я остановилась перед комнатой Данте. Я толкнула ручку, но она была заперта, как и ожидалось. Он был вампиром, а не идиотом.
Я поспешила в гостиную и вышла на узкий балкон. Удача, наконец, улыбнулась мне, поскольку комнаты выходили на заднюю часть дома, и у Данте был собственный балкон, не на расстоянии трех футов. Мне пришлось снять плащ и завязать юбки в узлы по обе стороны, чтобы освободить ноги. Я надежно повесила радикюль на одно плечо и арбалет на другое. Потребовалось некоторое маневрирование, но, в конце концов, я смогла стать на железные перила и переставить ногу на другой балкон, пока я не колебалась между ними. Мое платье было связано на моих бедрах, мое лицо красное от усилий, и я ворчала, как свинья на ее ужине. Я ужасно рада, что никто не поднял голову и не увидел меня там. Мне надо тренироваться для таких обстоятельств в будущем!
Я, наконец, забралась на другой балкон, мои мышцы рук были напряжены. Я обнаружила, что я вообще не любила высоту. У меня слегка кружилась голова и на мгновение мои колени стали, как желе, странно.
Балконные двери Данте когда-то были украшены стеклами, но теперь они были покрыты темным деревом. Я сломала замок, хотя это потребовало несколько попыток. Двери немного скрипели, когда они отворились, и я была обернута в толстые темные бархатные шторы. Внутри я тщательно осмотрелась, там была обычная мебель вокруг очага, часы, умывальник из красного дерева, и чистые льняные полотенца. Была парадная дверь и еще одна дверь, закрытая и запертая, ведущая в спальню.
Все было тихо. Это не была обычная тишина, когда вы знаете, кто находится в доме, даже если они не очень шумные. Это было по-другому. Вы думаете, что я драматизирую, но тишина была другая, когда недалеко есть человек без бьющегося сердца и без дыхания. Дрожь пробежала по моему позвоночнику, как мышь, пойманная в кладовой.
Я вскрыла замок спальни шпилькой, и это получилось лучше, чем на балконе. Внутри все было темно. Занавески были еще толще, и прикреплены ближе к стене, и гораздо тяжелее, повешенный балдахин на кровати из парчи цвета сливы. Он создал своего рода пещеру, безопасную и уединенную. Этого было недостаточно, чтобы не пустить опытного охотника, но тогда ни у кого не было и капли подозрения, что он был совсем неизбалованным джентльменом от своих путешествий за рубежом. Он отсутствовал всю ночь и проспал целый день, наверняка, как и большинство других. Это было достаточно легко, чтобы не быть замеченным на нужных балах и вечерах. Я подкралась еще ближе и раздвинула занавески, ослабив серебряные булавки.
Данте лежал, растянувшись на спине, без рубашки. Его грудь была бледна, как звездный свет. Одна рука лежала на лбу, как будто он боялся солнечного света даже в его мертвом сне. Его волосы в легких завитках падали на подушку и у него был бледный шрам на горле, обычно скрытый под его воротниками или шейными платками. Там было две крошечных точки, блестящие, как будто они зажили несколько лет назад.
Вы знаете, это была не его ошибка. Он — жертва, точно так же, как он — монстр.
Кол был тяжелым в моей руке.
Возможно, если бы он был уродлив, то это помогло бы в некотором роде, если бы его рот был жестоким или от него пахло бы варенной капустой. Его рот был злым, чувственным. И он пах соком сандалового дерева.
Это ужасно несправедливо.
Ты будешь думать, что я бессовестная, но я не хочу его убивать, Эванджелина. Я слабачка.
Он лгал мне. Он бродит ночью и пьет кровь старых дев, и я еще… люблю его. Есть один способ, вылечить это несчастье, эту болезнь. Вы должны выгнать эту болезнь из тела, как паразита. Этому нельзя позволить проникнуть глубже в вашу плоть и кости и изменить самой себе.
Этого нельзя позволить.
Я провела так много времени, не решаясь, и очарованной его темной красотой, как горошинами мозга, что я не заметила заход солнца. Там не было никакого изменения в свете, никаких удлиненных теней, чтобы сообщить это мне.
Комната была слишком хороша для этого.
Был только сонный вампир, внезапно проснувшийся, почти обезумевший от голода.
Это не преувеличение, Эванджелина. Долгое время я не могла узнать его. Его глаза отливались серебром, его клыки были заточены и блестели. Он был голоден, и я была там в красивом платье, как печенье на десертном подносе. Он пришел в ярость и встал с кровати, я отшатнулась, поставив палец на курок арбалета. Был скрежет металла, и скрип кровати под его весом. Он бросился на меня, рыча.
Но он не тронул меня.
Цепи на его запястье, скрытые под краем подушки, которые я не заметила, придавили его, как мотылька на борту. И я была пламенем.
Он почти всхлипнул от жажды. Слезы жгли мне глаза. Он страдал, Эви, и страдал ужасно. Никто никогда не упоминал эту часть. Но я не забуду это. Не смогла бы, даже если бы попыталась. Какая-то внутренняя сила заставила его идти дальше, так внезапно, что он резко начал двигаться. Тон его голоса так охрип, что был почти болезненным.
— Розалинда?
Я резко кивнула.
— Розалинда, ты дурачишься, иди домой!
Я подняла свой подбородок.
— Конечно, нет.
Он зарычал снова и бросился к столику, железные цепи загрохотали. Он поднял кувшин обеими руками и жадно пил. Как Вы должны знать, это не было вином. Запах крови был волнующе медным. Он пил, как будто это было самым прекрасным бренди на свете, самым теплым горячем сидром в самый холодный день. Несмотря на себя, я была заинтригована и зажгла одну из свеч. Шипение фитиля и вспышка света застала его со скрючившимися плечами, как животное, защищающее свою добычу. Когда он выпил досыта, кувшин был пустым и липким. Он бросил его в сторону, вытирая рот. Когда он повернулся, чтобы посмотреть на меня, стоящую в свете свечи, в его глазах была ненависть к себе, теперь просто серыми, а не серебряными.
— Вы не должны быть здесь, — сказал он.
— Я знаю, — согласилась я.
— Вы пришли, чтобы убить меня? — Он развел руками в сторону, обнажая голую грудь. Я могла видеть линию его ребер, мышц, двигающихся под его кожей. — Тогда продолжай.
Он дразнил меня. Или себя. Я точно не была уверена кого.
— Почему Вы думаете, что я не убью Вас там, где Вы стоите? — спросила я мягко.
Он выглядел удивленно.
— Розалинда, ты не из тех, кто нападает на безоружного, вампир он или нет.