Корыстный интерес
Шрифт:
— А как же близнецы? — презрительно рассмеялась женщина, прервав меня на полуслове. — Я — учёный, мне известно о полной идентичности.
— Нет, ибо не телами вас отличают, но душами! А там достаточно характеристик, чтобы не спутать между собой даже клонов и прототипов!
— Сожги его!!! — разъярилась толпа. — Пусть горит адским пламенем! Лишить его последнего желания!!!
— Слепцы! Ад — здесь, среди вас, вы уже горите, только не видите... — прошептал я, задохнувшись от паники, когда пламя спалило еловые ветви и подкралось к соломе.
Пожирая
Не «здесь» и не «там», а просто «существую». Везде и всегда.
Я видел Свет, сотканный из Любви, озаряющий, всепроникающий Исток Всего...
...и я нежился в сердцевине этого Света, купался в Его лучах, распространяя невероятное свечение бескрайней радости и покоя. Являясь продолжением Света, я был Им самим...
Вся Вселенная звенела и трепетала от нашего воссоединения, и более волшебного, экстатического состояния ещё не ведало моё существо!
Страх смерти растворился, рассеялся в дыме, заволакивающем обзор. Я больше не видел хохочущих людей, с маньячно-нездоровым интересом наблюдавших за мной.
Теперь я чувствовал лишь людей, безумно перепуганных смертью; людей, настолько подсаженных на иглу страха, что они потеряли жажду Жить. Они так стремились понять то, что им не суждено, и коснуться запретного, запредельного, что потеряли разум. Не имея духовной возможности сопротивляться, будучи полностью блокированными своей социальной, политической заразой, они пытались сделать невозможное — исцелиться — посредством причинения боли другим — всё ещё здоровым людям. Извращённые люди с уродливыми, измятыми аурами желали убежать, укрыться, обмануться, ибо чувствовали: это их конец, это агония некогда прекрасного мира.
Я видел перед собой людей, сражающихся за мир, внешне бунтующих против агрессии и войны, но никогда против зла внутри самих себя, против греха и аморальности, против попрания Света...
...и я чувствовал превосходство над живыми мертвецами...
Освободившись от самого главного и иллюзорного в жизни страха, я стремился уйти туда, где только что побывал, ибо уже скучал!
Хотел крикнуть людям: «Не бойтесь смерти!», но передумал — меня завораживал огонь этой реальности... Его языки плясали вокруг меня, но не жгли и даже не касались.
«Что-то здесь не так...» — мелькнуло в трезвеющих мыслях, как совсем рядом раздались крики. Просвистела стрела, за ней — другая. Они вонзились между моих ног, метко разрезав путы.
Послышалось лошадиное ржание и топот копыт: то некие всадники носились вокруг меня. Спустя секунду или две до боли знакомая секира резанула путы на запястьях, и тогда мои вздёрнутые кверху руки безвольно рухнули вниз.
Мне потребовалось время, чтобы осознать происходящее. По ту сторону дымового столба кто-то звал меня по имени.
— Риши! Риши! — истерично кричал женский голос.
«Какой приятный тембр голоса... — прирос я к столбу, хоть уже и не был к нему привязан. —
Видимо, не дождавшись ответа, кто-то взлетел на горящий помост, и тогда из облака дыма вынырнула голова лошади, а следом за ней показалось испуганное лицо Акады.
«За что мне это?! Богиня... Я такой красивой женщины ни разу в жизни не видел!» — подумал я, залюбовавшись её разметавшимися разноцветными волосами и горящими решимостью глазами.
— Риши! — соскочив с лошади, крикнула она, видя, что я, словно вкопанный, стою за стеной огня и не двигаюсь. — Почему ты стоишь? Риши, быстрее! Скоро здесь будет вся королевская рать! У меня стрелы закончились...
Бессильно опустив голову, я выразительно посмотрел на свои запястья. Руки плетьми висели по бокам тела, у меня не было сил ни говорить, ни двигаться, ни мыслить, и Акада всё поняла, увидев блокирующие энергию браслеты.
Не мешкая, она сорвала с бесновавшейся лошади верёвку и, скрутив её в лассо, накинула мне на плечи, затем забралась обратно в седло, рванула вперёд и выдернула меня из пекла. Ожидал, что пропашу физиономией землю, но нет — я парил в воздухе, подчиняясь движениям руки Акады.
— Это ведьма! Ведьма!!! — неистовствовала толпа. — Она пользуется запрещённой магией!!!
Сил Акады хватило ровно на то, чтобы забросить меня на вторую лошадь и, схватив ту под уздцы, рвануть с площади в сторону городских врат.
То, что я отбил себе все мозги, ударяясь о лошадиную шею, это не так страшно. Страшнее было то, что я отбил себе весь зад и не только зад, так как от бессилия не имел возможности привставать на стременах во время сумасшедшего галопа: наши лошади неслись во весь опор! Кое-как мне удалось схватиться за гриву, чтобы вообще удержаться в седле и не упасть. На большее сил у меня не осталось.
Разумеется, за нами пустили погоню, но в преследователей летело всё, что попадалось Акаде по пути. Она левитировала в них камни, валявшиеся на дороге; выкорчёвывала пни и даже пустила настоящую песчаную бурю. Это немного помогло, но при переходе через порожистую реку преследователи ранили лошадь Акады, и тогда девушка, кувырнувшись через лошадиную голову, полетела вниз с верёвочного моста.
С надеждой я смотрел в пропасть, где бурлила быстрая река, и считал секунды после падения, но Акада так и не показалась.
«Разбилась. Можешь не сомневаться!» — бесчувственно доложила мне Логика.
«Она борется за жизнь! — верещало Сердце. — Риши ещё может спасти её!»
«Как? — опешили мозговые солдафоны. — Он себя-то не в состоянии спасти. Вон, еле на лошади лежит...»
И Рассудок был прав, но Сердце вынесло ему вердикт:
«Ты помутился, мой дорогой друг. Теперь я управляю этой машиной. А ну, Воля, выходи!» — приказало Сердце своему самому старинному другу, и я послушно сиганул вниз в ледяную пену.