Кошак
Шрифт:
Как и во всякой базе, девочки здесь не спешили вносить улучшения в интерьер. Их вполне устраивал республиканский спартанский минимализм, на деле оказывающийся высочайшим уровнем комфорта — когда тот перестаёт быть навязчивым, не требует для поддержания почти никаких усилий пользователя, и вскоре уже воспринимается как нечто само собой разумеющееся.
Миновав длинный коридор, я оказался в тренировочной зоне. Валькирии уже были здесь. Восемь особей женского пола, две пары на татами, и четверо у канатов. Сердце невольно ёкнуло. Я ощутил, как ноздри в предвкушении раздуваются, точно у почуявшего дичь зверя. А я и был таким зверем, одержимым удивительным, неповторимым ощущением
Ещё бы! Сегодня мне предстоял настоящий бой, бой за сердце женщины, которая даже не подозревает, что она — объект чьей-то охоты. Сегодня мне предстояло укрощать республиканку, которую почти невозможно задавить авторитетом, массой или чем ещё мы там обычно давим прекрасный пол… Сегодня меня ждала Игра с большой буквы. Должно быть предчувствие этой игры, а вовсе не благородное желание сохранить жизнь дурёхе, стало причиной моего решения вступиться за неё перед Орденом. Нет, не так. Целая гамма всевозможных предчувствий и устремлений переплелись в единый социальный канат, и вопрос, идти или не идти через пропасть, более не стоял.
Именно сейчас, глядя на снимающих напряжение после полигона валькирий, я осознал всю сложность и глобальность предстоящей миссии. Но вместо ощущения обречённости всего меня наполнило предвкушение острой игры. Сегодня я буду покорять женщину. Лесбиянку. Которая вообще-то предпочитает отнюдь не мальчиков. Да ещё и республиканку, то есть существо предельно упёртое в своих пристрастиях. Ну а на закуску — звёздную валькирию, то есть республиканку в квадрате, если не в кубе. Было от чего ощутить мандраж и предвкушение чего-то поистине неизведанного…
Отринув лишние мысли, я направился к висящим на канатах и задорно комментирующим спарринги кошкам. Среди них очень удачно подвернулась Варана — её-то я и обнял за талию, подойдя сзади. Рядом стояла ещё одна девочка, ариала, отличающаяся некоторой нехарактерной валькириям худобой. Её я тоже приобнял, чтобы не обиделась.
— Привет, кошка, — прошептал я метиллии в самое ушко, после чего пришёл черёд очаровательной незнакомки. — Кто ты, милаха?
— Я?.. — грустно произнесла ариала. — Всего лишь одинокая грустная кошка.
И прильнув спиной к моему боку, «грустная кошка» положила свою милую головку мне на плечо. Прикрыла глаза. Глубоко задышала — в самое ухо. Вот ведь! Пришлось брать в кулак свой темперамент и пытаться отвлечь её и себя разговором.
— А я Кошак. Кот.
— Я знаю. Я тебя как-то трахала… Да ты можешь не помнить, тебя тогда крепко в оборот взяли чужие кошки… аккурат после Большой охоты. Я случайно к ним примазалась… Надеюсь сегодня получить свой шанс. Сделать так, чтобы ты меня надолго запомнил…
И, не откладывая дело в долгий ящик, тут же пошла в атаку — приобняла за плечи, прошлась по бицепсу обнимающей Варану руки своими вмиг отросшими коготками, потёрлась острой макушкой о шею. Вторя невинной ласке, по телу промаршировали острые мурашки — вниз по спине и обратно. Из горла сам собой вырвался взрыкивающий звук. Кошка довольно замурчала и принялась ласкать мою руку уже всерьёз.
— Ты очень напряжён, котик. Понимаю, когда рядом сгорающая от желания кошка — сложно сдерживаться. Открой имплант, я приласкаю.
— Нет, — рыкнул я и открыл
Девочка нравилась мне всё больше и больше. Она оценила мой ответ и моё действие правильно. Никакой агрессии в ответ на отказ, никакого республиканского гонора хозяйки жизни. Только лёгкое, невесомое касание импланта, как бы призванное сказать: я тоже тебе доверяю; делай, как считаешь правильным, я поддержу. По сравнению с первыми месяцами в этом валькирьем царстве — невероятный прогресс отношений. Вместо занятной новой игрушки, кошки признали меня своим братом. Полноценным, годным не только для постели, но и для любой игры. Как итог — глубочайшее взаимопонимание, подобное проявленному сейчас ариалой. Непредставимый для меня ранее уровень отношений с республиканками.
А вообще удивительно, что мы с кошками Кикки так ни разу и не пересеклись по-настоящему. Тут всего-то тринадцать стай на весь полигон… Хотя нет, некоторые за время моего кмб успели смениться не по одному разу. Группа стай жила собственной жизнью, она дышала, обновлялась, менялась. Постоянная ротация была нормой жизни, имевшей лишь одну цель — обучение новичков. У валькирий не было специальных обучающих центров, они учились «на ходу», передавая навыки от более опытных кошек новичкам. Плюс, давала о себе знать специфика Тининой вотчины. Смерть специализировалась по сложным случаям. Например, сложными считались случаи расформирования стай из-за больших потерь, проблемы с психологической совместимостью бойцов, какие-то застарелые внутриколлективные конфликты, — да много чего могло быть…
По выполнении своего очередного стайного задания валькирии могли вернуться на совершенно другую базу; немногочисленные личные вещи перевозились без участия хозяев, а дизайнеры-зампотылы воспроизводили в новых домиках привычный каждой девочке антураж, каковой валькирия оставляла по отбытии. Высочайший бытовой комфорт не мог устранить вездесущего казарменного налёта. Не удивительно, что большинство девочек предпочитало жить в совместном расположении — так было проще сохранить тепло и уют совместного очага. Он пропитывал сами кошачьи коллективы, жил в них как результат и условие самых трепетных сестринских отношений.
Поэтому аллегория про невозможность войти в одну реку дважды в случае с нашей группой стай обретала новое звучание: нельзя войти — кхм… как бы это помягче выразиться?.. — в одну кошачью семью дважды. Всё течёт, всё изменяется. Зашёл, огулял кошек, вышел, вновь зашёл… а на их месте уже новые когтистые бестии радостно скалятся… Так что незнание мной этих валькирий как раз объяснимо.
Пока пытался отвлечь себя размышлениями, успел обменяться парой приветственных фраз ещё с двумя девочками, одна из которых оказалась Старшей. Если подумать, тоже нонсенс — в первый месяц они бы меня уже всей стаей пользовали, а сейчас ничего, воспринимают, как брата. Да, с братом тоже можно играть, но только тогда, когда это уместно. Теперь проблема стояла в другом — как бы самому не сорваться. Слишком уж сильно бередила чувства близость этой худенькой кошки, ещё и Варана следом за сестрой пустила в дело свои коготки… Понимание, что стоит только намекнуть, и обе республиканки сразу же перейдут к игре, искушало, провоцировало обострившиеся от предчувствия скорой охоты чувства. Ещё и знание, что эта игра будет вестись на устраивающих нас всех условиях, подливало масла в огонь. Хочешь — просто имплантом приласкают, хочешь — валяйся на матах в любой мыслимой и немыслимой позе. Мне, с сильно раздутой в стае сексуальностью, было крайне сложно противостоять соблазну разлитого в воздухе возбуждения.